Гиляки переглянулись с Чеховым, и тот, что с бородкой, спросил:
– Почтаря ждешь?
– Да, жду, – ответил Чехов.
– Ты – каторжный?
– Нет, я свободный.
– А что у нас делаешь?
Имея прежде некоторый опыт общения с гиляками, Чехов улыбнулся и, сделав пояснительный жест, как будто выводит что-то пером на бумаге, сказал: “Пиши-пиши”. Это было обычное гиляцкое выражение определяющее писаря или писателя. Гиляки не понимали разницы между двумя этими профессиями.
– Вы имеете в виду “писатель”, – вдруг подал голос второй гиляк и добавил, – приятно удивлен, не часто к нам заезжают представители вашей профессии.
Чехов не ожидал услышать от гиляка такую правильную русскую речь. Ему тут же стало стыдно за свою снобскую манеру разговора.
– Простите великодушно, – пробормотал он, – я не представился, я думал… С кем имею честь?
– Василий Захунович Лухбо, местный учитель и переводчик.
– Антон Павлович.
– Не тот ли Вы Антон Павлович Чехов, который рассказы пишет?
– Да, именно тот.
Г. Лухбо расплылся в радостной улыбке, словно встретил давнего приятеля. Он даже встал с травы и подошел к Чехову, после чего последний счел необходимым протянуть ему руку.
– А ведь я читал Ваши рассказы, и совсем недавно. Очень, очень впечатлен. И уж никак не ожидал встретить Вас здесь, на Сахалине. Думал, если вдруг доведется в Санкт-Петербург попасть, тогда может быть встретимся.
– Я по большей части в Таганроге живу, в Санкт-Петербурге почти не бываю..
– Вот, видите, значит в Петербурге не встретились бы, а здесь, в Александровке, встретились. А это вот кузен мой, Кутлун, – он указал на бородатого гиляка, который вероятно не в состоянии был уловить суть разговора и развлекал себя рассматриванием трещины на подметке. – Он в гости приехал. Я-то с малолетства в Александровке живу, а семья осталась в нашей деревне, вот приезжают иногда погостить.
Кутлун улыбнулся беззубым ртом. Применительно к гиляку французское слово “кузен” звучало весьма забавно. Чехов отметил про себя, что надо бы это записать, а потом использовать в одном из рассказов.
– Как же вы попали в Александровку?
Оказалось, что Василий еще в малолетстве был отдан, а скорее, просто продан, в услужение местному учителю из каторжных. Учитель этот после окончания срока женился и осел в Александровке. Своих детей у него не было, и он обучил гиляцкого мальчонку грамоте и всему, чему учил других детей в школе. Василий показал недюжинную сообразительность и был прилежным учеником по всем дисциплинам.