Этим летом они без детей, нет волчат, им обоим не спится.
Выводок прошлый уже подрос, охотится там, за оврагом,
В лугах, где огромный безухий пёс стережёт хозяйское стадо.
Волк потянулся и морду поднял, посмотрел на луну серым оком.
Во взгляде мелькнула холодная сталь, когда-то он был жестоким.
Не раз белоснежный, точёный клык впивался в загривок овечий.
Не раз он слышал вслед себе крик: « Волки!» и выстрел картечью.
Однажды лапа попала в капкан, и с тех пор он стал хромоногим.
В него стреляли, бросали аркан, он давно ненавидел двуногих.
Он знал, что их цель : погубить его, и у них есть капканы и ружья.
Так было и будет во веки веков, волк с человеком не дружит.
От речки ветер прохладный подул, луна вполсилы светила.
Волк в шею волчице мордою ткнул, и она глаза приоткрыла.
Он лапу на лапу её положил, улыбнулся тайно, по – волчьи.
Со своею волчицей он жизнь прожил, был рядом и днём, и ночью.
У волчицы его светло-серая шерсть, серебром под луной отливает.
Нету волчицы красивей окрест, только холка уже седая.
С нею вместе они выводили волчат, кормили разжёванным мясом.
Вместе ждали, когда же они зарычат, и с ними играли под вязом.
Где-то в бору прокричала сова, листвой зашумела берёза.
Пахла росой изумрудной трава, волк посмотрел на звёзды.
От вечной тоски сердце сжалось вдруг, слезу он сдержал еле-еле.
И долго, печально завыл на круг луны , что сияла над елью.
И от этого воя в селе, за рекой, проснулись с лаем собаки.
Их пугал и манил к себе этот вой, предчувствием смерти и драки.
Вой стих, растворившись в тумане ночном, чуть слышно короткое эхо.
И волчья кровь, как густое вино, застучала под серым мехом.
На рассвете они по знакомой тропе, пошли, не спеша, на охоту.
Молочный туман опускался к реке, они свернули к болоту.
Там, у болота, где старая гать, вкусная есть морошка.
Было свежо, начинало светать, проснувшись, жужжала мошка.
За рощей дубовой есть норы сурков, есть даже парочка лисьих.
Но трудно поймать этих юрких зверьков между травы и листьев.
А лисья нора узка, глубока, к лисице им не пробраться.
Но может поймают на завтрак зверька, надо чем-то питаться.
Когда они были моложе, сильней, пастухи их не раз проклинали.
Но волки знали повадки людей и в капканы не попадали.
Нередко волк из селенья таскал то гуся, то утку, то куру.
Он даже однажды под пулю попал, но она лишь задела шкуру.
А теперь их ноги не так быстры, хоть они ещё и не хилы,
Стороной обходят стада и костры, зарезать овцу не под силу.
Но волк до сих пор, вдали увидав, овечье, жирное стадо,
Прятался между высоких трав, и наблюдал из засады.
Сегодня охота не удалась, сурок и ещё три полёвки.
Но они у болота наелись всласть черники и зрелой морошки.
Потом, услыхав голоса людей, они побежали рысью.
И уже подходили к пещере своей, когда грянул ружейный выстрел.
Волчица, взвизгнув, упала в траву и грудь окрасилась красным.
Внутри будто кто-то порвал тетиву и в глазах её солнце погасло.
Всё ближе и ближе людей голоса : « Вроде попал…где же волки…».
Волк посмотрел волчице в глаза и взял зубами у холки.
Он тащил её из последних сил, кровь в сердце стучала тревожно.
Он успел и от глаз двуногих укрыл. Их в норе найти невозможно.
Охотники мимо пещеры прошли , направившись в заросли леса.
Потом голоса их исчезли вдали, остался лишь запах железа.
Волчица лежала, закрыв глаза, иногда скулила от боли
Волк капли крови с шерсти слизал, ночь царила над лесом и полем.
Была луна высока и светла, звёзды плыли по небосклону.
В полночь волчица, вздохнув, умерла, и волк это сразу понял.
Тихо в пещере, лишь шёпот листвы доносит случайный ветер.
Несёт прохладой от чёрной воды. Волк один на всём белом свете.
Он