Именно её, проклятую, я наблюдал не меньше минуты, до того, как проснулся, сел на кровати, и, задыхаясь, попытался нащупать в темноте свою руку.
Левую, естественно.
В конце концов, мне это удалось, и только тогда раздался телефонный звонок.
Я не последовал ни за гордым старцем Менге, ни за предусмотрительным ханом. Насколько я знаю историю, его предусмотрительность, в конце концов, стоила немногого. Впрочем, в данной реальности всё могло обернуться иначе…
С отроческих лет я помню тезис о том, что история не знает сослагательного наклонения. Школьные учебники свидетельствовали об этом непреклонно. Со временем до меня дошло, что, дело обстоит совсем наоборот. Однако учебники изменились настолько мало, что я стараюсь не преподавать своим ученикам историю.
…Пожалуй, на этом месте пора остановиться, Это не «Педагогическая поэма». Это, как говорится, совсем другая история. И она продолжается в тот момент, когда я переместился в свой мир.
Итак, он, как обычно встретил меня телефонным звонком.
Император был бледен, пот обтекал его лоб. Кровь быстро пропитывала ворот сюртука.
– Подойдите, Жуан…
Собственно говоря, подходить было уже незачем. Я достаточно опытный врач, чтобы определить летальный исход, находясь в шаге от человека, потерявшего ползатылка.
За холмом, делавшим нас невидимыми, находилось полтора десятка маршалов, плюс свита каждого из них – я думаю, человек триста, в общем – хороший эскадрон. Если бы мы атаковали во всём этом своём золотом шитье на мундирах и кирасах, битва была бы выиграна.
Очередная битва…
Он не хотел побед… Больше не хотел.
Но эта победа могла стать последней – и потому она была совершенно необходима. Ничто другое не смогло бы погнать его в дурацкую кавалерийскую атаку.
Случайная пуля – или это был осколок картечи – и судьба мира изменилась. Или только могла бы?
Гвардейцы продолжали прикрывать нас; падая под огнём, они смыкали ряды – как и предписано уставом. Для них «Устав» значил нечто большее, чем… скажем для меня.
Герцог Невшательский тяжело сполз с коня.
– Жуан?
Я поднялся, постарался посмотреть ему в глаза.
Бертье устало махнул рукой.
– Что теперь, Жуан? Действуем согласно плану, или…
Поднявшись, стоя по колено в грязи, я отсалютовал ему:
– Герцог… маршал…Vive la Emperatour!
Нам редкостно повезло – в этой сутолоке, пальбе, а главное – во всём этом дыму никто ни черта не видел. Позже мы могли сказать, что под императором убили лошадь. Собственно говоря, её убили тоже. И нам поверили.
Тот, кто был нам нужен находился рядом – с тех пор, как дела шли всё хуже, мы постоянно держали его поблизости.
…Моле нашёл именно я – года три назад, если