И она надела солнцезащитные очки, которые преобразили всё вокруг: мир стал ярким и золотым – как в середине лета на море.
Дина любила море. Но до моря было ещё целых два месяца. Два месяца практики – почти настоящей работы, почти по специальности, за которую будут платить почти настоящую зарплату, которую Дина и планирует потратить на поездку к морю.
Но пока было самое начало лета. И самое начало буднего дня. А её работа на сегодня уже закончилась. И на ближайшую неделю тоже. Она сдала последний в этой сессии, самый сложный экзамен по самому важному для её будущей профессии предмету. Сдала самому строгому и требовательному преподавателю. Самому красивому в их институте преподавателю. Самому красивому мужчине из всех, кого Дина знала до сих пор. И это было весьма распространённое мнение: каждая студентка в тайне мечтала не только о педагогической благосклонности Константина Константиновича Колотозашвили. И, надо сказать, многим симпатичным девушкам перепадало. Так говорили в институте.
Но об этом как раз Дина думать и не хотела.
Лучше сейчас думать о море. Она надеялась, что этим летом, после практики, заработав денег, обязательно поедет в свою любимую Феодосию. И мама обещала помочь. Здорово! Всё это было просто здорово!
Да, ближайшее будущее виделось лучезарным и заманчивым. Но почему же её, Дину, не отпускает настоящее?..
* * *
Дина взяла со стола билет.
Билет оказался не слишком сложным – насколько, конечно, может быть несложным билет по очень сложному предмету. Дину не пугала ни одна тема – она относилась к учёбе добросовестно и была уверена в своих знаниях. Она всегда выполняла все задания к сроку, и работать над ними начинала сразу, а не в последний день или неделю. Она никогда не прогуляла ни одной пары, и даже если ей нездоровилось, она всё равно шла на занятия, чтобы не упустить того, чего не найти в учебниках, и что может рассказать только специалист своего дела. Кстати, самим фактом внимания к таким вот существенным – или вовсе даже несущественным – деталям изучаемого предмета, она льстила самолюбию преподавателей и вызывала у них особую симпатию. Педагоги любили Дину. И не только за ответственный подход к учёбе и прочные знания, но и за её ровный и открытый характер.
Дина взяла билет и направилась за последний стол.
К этому экзамену студенты готовились только за последними столами. Так любил Константин Константинович Колотозашвили, и все это знали. Во-первых, отвечающий и не мешал, и не подсказывал невольно тем, кто готовится к ответу, а во-вторых, так преподавателю было проще разглядеть, не пользуется ли кто шпаргалками.
Хотя сам же он и настаивал: пишите шпаргалки!
Да, так и говорил:
– Категорически рекомендую: при подготовке к экзамену непременно пишите шпаргалки! Но горе тому, – добавлял он, – кто принесёт их на экзамен!
– А для чего же, – спрашивали студенты, – нужно писать шпаргалки, если ими нельзя пользоваться?
– А для того, – отвечал Константин Константинович, – что надлежащим образом изготовленная шпаргалка это концентрат, эссенция… – он даже обыденные понятия облекал в термины, присущие его предмету, – это эссенция, которую легче сохранить в памяти, и которая требует лишь добавления порции словесного бульона, чтобы стать полновесной информацией, из которой она была приготовлена.
И Дина писала шпаргалки. И не только по этому предмету. Но на экзамен или зачёт никогда не брала их.
Потом эти её шпаргалки, написанные чётким мелким почерком, рвали друг у друга из рук однокашники. И даже передавали по наследству, младшим курсам – такого качества концентрат не мог изготовить больше никто. А Дине никак не удавалось объяснить им, что шпаргалки приносят пользу только в том случае, если составлены собственноручно.
Дина взяла билет и направилась за последний стол.
Одной из трёх была тема, на которой сегодня резал всех Кокон – так студенты за глаза звали Константина Константиновича Колотозашвили.
Дина довольно быстро изложила ответы на вопросы и вспомнила всё, что знала из дополнительного материала. Материала не обязательного, но придающего ответу изящность и исчерпывающую завершённость, а отвечающему – статус посвящённого.
Сказать, что Дина не волновалась, значит погрешить