– Надо же, какой интересный символ, – Николай несколько минут внимательно рассматривал ладонь племянницы, а потом с озабоченным видом потер подбородок. – Никогда прежде не встречал подобного сочетания.
– И что это может означать? – осторожно спросила девочка.
– Понятия не имею, – честно признался мужчина. – Если на секунду забыть о том, каким образом эта штука вообще появилась на твоей руке, все равно, остается куча вопросов. Видишь ли, змея в таком виде – это знак Йогини. Это славянская богиня-покровительница сирот, очень светлый образ. Я тебе р ней, по-моему, уже рассказывал. Но вот треугольник… Мне нужно еще проверить, но я почти уверен в том, что это символ Морены – воплощения смерти.
– Тоже славянская мифология?
– Угу.
– Она плохая, это Морена?
– Нельзя сказать однозначно, – покачал головой библиотекарь, подбирая слова. – Смерть в любой культуре – это не самый светлый момент, и всегда должна быть сущность, которая поможет умершему добраться до его конечной цели. Можно сказать, что Морена – это проводник, без которого души не смогли бы закончить свой путь. Поэтому – нет, я не считаю ее плохой. Скорее, нейтральной.
Как только прозвучали последние слова, Ира почувствовала пульсацию в ладони и машинально сжала ее в кулак.
– Дядя Коля, мне страшно, – она подняла на мужчину огромные испуганные глаза, и тот увидел, что племянница говорила совершенно искренне.
– Ну-ну, чего это ты? – он постарался успокоить ее, хотя и сам чувствовал, что происходит что-то странное. – Я все понимаю – бабушка умерла почти на твоих глазах. Но все мы рано или поздно…
– Нет, я не об этом, – девочка покачала головой и вдруг наклонилась к Николаю и возбужденно зашептала. – С тех пор прошло уже больше трех месяцев, а я до сих пор не могу вспомнить о том, что там происходило. Я не говорила об этом маме с папой, но у меня будто кто-то стер память. Последнее, что я помню, это то, как мы приехали в деревню, а потом – ничего. Целый день выпал из жизни, понимаешь?
– А Славик что говорит? – спросил мужчина, внимательно слушавший собеседницу.
– Не знаю… – Ира смутилась, словно речь коснулась какой-то постыдной темы. – С тех пор как мы вернулись, я его не узнаю.
– Он изменился?
– Да, и очень сильно, но родители этого не замечают.
– Расскажи подробнее.
– Не знаю, с чего начать, – девочка задумалась, а потом начала загибать пальцы. – Во-первых, он со мной почти не общается с тех пор.
– Сторонится тебя?
– Да. Я пыталась с ним поговорить, но он каждый раз придумывает какой-нибудь повод уйти от разговора. Во-вторых, он… Повзрослел, что ли. Ты когда-нибудь видел кино, где ребенок только с виду маленький, а на самом деле он намного старше? Видел? Вот и здесь то же самое. Временами, когда он не знает, что я вижу, как он разглядывает меня, мне кажется, что на меня смотрит кто-то другой. Но стоит мне повернуться к нему, как он делает вид, будто все в порядке. Пару раз я ловила на себе его взгляды и могу поклясться, что в те моменты у него были совершенно черные глаза!
– Продолжай, – попросил Николай, который становился все мрачнее с каждой секундой.
– И последнее, – Ира, помолчав, вздохнула. – С того самого дня, когда умерла бабушка, я ни разу не видела, как он ест.
– Не понял… – мужчина, не ожидавший такого поворота, удивленно поднял брови.
– Именно так, – Ира недовольно поморщилась, заметив реакцию собеседника, но все равно настаивала на своем. – Он только делает вид, что ест, но я несколько раз ловила его на том, как он тайком выбрасывает еду. Поверь мне, он не ест и не пьет ничего уже три месяца.
– Но ты ведь понимаешь, что это просто невозможно? – библиотекарь внимательно посмотрел на девочку, и та нервно дернула плечами.
– Конечно, понимаю! – взорвалась она, вскакивая со стула и размахивая руками. – Иначе я бы давно об этом маме рассказала! Но если я это сделаю, меня точно в психушку упекут. Поэтому я к тебе и обратилась за помощью, мне просто больше не к кому идти. Как мне быть? Ты же умный, подскажи.
Мужчина успокоил племянницу, как мог, и, попросив дать ему пару минут на переваривание полученной информации, крепко задумался. Несмотря на свои возражения, он верил каждому слову девочки. И дело было не только в его романтической натуре. Дело было в том, что он и сам последние несколько недель чувствовал себя не в своей шкуре. Прежде ему никогда не снились сны, а тут что ни ночь – то кошмар, причем с одними и теми же действующими лицами. В своих снах он был прикован тяжелой цепью к влажной стене в каком-то подземелье, и вокруг не было никого, кто мог бы прийти на помощь. Потом в помещение врывался яркий свет, и на пороге его тюрьмы появлялась Ира в сопровождении человека