Анжелика Сопова твердой походкой шла по проспекту Мира и наслаждалась вечерним воздухом. Жара в этом году выдалась необычайная, и лишь вечером можно было вспомнить, что ты человек, а не кондиционерный грибок. Анжелика Сопова шла к своей цели уверенно и дерзко. На руке у нее болталась большая красная сумка, на ногах изящно сидели легкие туфли розового оттенка, а в голове работало множество извилин, которые позволяли ей выжить в этом жестоком мире похотливых мужчин.
Вот один из них приближается. Что должна сделать уверенная девушка из провинциального промышленного городка? Анжелика знала, но в который раз не удержалась.
— Молодой человек, у Вас сигаретки не найдется для одинокой и симпатичной?
Не очень молодой уже человек, лет сорока, слегка небритый и несколько помятый, приостановился и бегло посмотрел на Анжелику. Похлопав себя по карманам брюк, он извлек пачку и начал ковыряться в ней грязным пальцем, пытаясь достать сигарету.
— Курите? – задал он привычно глупый для подобной ситуации вопрос.
— Нет, – ответила Анжелика.
Мужчина перестал ковыряться в пачке, вытер руку о футболку и представился:
— Федор.
— Анжела.
— Федор Залепайло, – уточнил он.
— Анжелика Сопова.
— Красивое имя.
— Угу.
Беседа шла по обычному для промышленного городка сценарию. Анжелика привыкла к этим вопросам-уточнениям. Дальше они должны были обсудить ее планы на вечер, любимые напитки, работу и прочие банальности. Ей сразу стало скучно. Но у Федора Залепайло оставался еще один шанс продолжить повседневность, и он им воспользовался.
— Не хочу Вас обижать, Анжела, но в этих розовых туфлях Вы похожи на путану.
— Знаете что, Федор… Вы это некрасиво сказали.
— Хорошо. В этих розовых туфлях Вы похожи на продажную женщину.
Вечерело. Летняя прохлада разливалась по городу, а на небе появилась луна. Анжелика молча взяла под руку Федора, и они пошли по проспекту Мира в полной тишине, которую нарушал только гул проезжающих машин. «Наверное, это он, – думала Анжелика, – мне такой и нужен. Надо же… Два слова сказал человек, а сразу видно, что порядочный, мужем будет хорошим и отцом». Она шла и улыбалась. А Федор думал, что коммуникативная теория доктора Юргена Хабермаса вряд ли может адекватно описать общество на современном этапе развития. Что, пожалуй, старина Луман был прав, когда утверждал, что социальные системы образуются исключительно благодаря коммуникации…
Через год Анжелика родила дочь, а Федор защитил диссертацию. Они жили дружно, тихо и патриархально и каждый год в годовщину свадьбы Федор дарил жене новую пару розовых туфелек.
Аромат Феогноста
Феогност Тадич шел по лесной тропе и наслаждался запахом сосен. Солнечные лучи красиво пробивались сквозь смолистые столбы вековых деревьев, наполняя лес мягким золотистым свечением. Хотелось растворяться в этом свете, сливаться с пением птиц, вибрировать и, наконец, пахнуть, как эти сосны. Да, пахнуть, как эти сосны!
Вот уже второй месяц Феогност шел по лесу в надежде воспринять этот чудный аромат, надеть его, как беличью шубку, и покорить всех дам города Ржищева новой харизмой настоящего лесного мужика.
Ржищев, по мнению Феогноста Тадича, имел основной проблемой низкую культуру аромата. Засилье западных духов и одеколонов привело к падению уровня благосостояния людей, отсутствию жизненной воли и энергии, неумению распоряжаться свободным временем, проблемам в питании и, как следствие всего вышеперечисленного, — снижению рождаемости. Особенно Тадича волновал тренд французских ароматов, которые, по его мнению, умышленно завозились в Ржищев, чтобы сломить исконный дух местного населения.
«Ну что ж. Дело за малым», – решил Феогност и отправился в путь. Второй месяц он шел по лесу, поедая кору деревьев, крупных насекомых, мелких млекопитающих и запивая все это водой из лесных ручьев. Иногда ему встречались охотники, которые, впрочем, обходили стороной странного путника. Ночью Феогност спал, прислонившись к очередной сосне. Он представлял, как его одежда и кожа пропитываются хвойной смолой, как он проснется и будет воплощением леса, как весь Ржищев выйдет ему навстречу, выйдет к своему избавителю от чумной заразы французских туалетных вод. «Надо же, слово-то какое: туалетных», – думал Феогност.
Прошло еще два месяца, и наступили холода. Ходить стало тяжелее, но мороз совершенно не волновал странника. Ему казалось, что зимой запах сосен тяжелее впитывается бренной плотью, и лишь это заботило Феогноста Тадича по-настоящему. Потом пришла весна, и снова солнце стало играть лучами между высоких деревьев. Земля отогревалась, подснежники, а потом и зелень первых