Избавиться от Сергея и назойливых журналистов, помог попутчик по вагону, поторопивший Севу войти. Перед дверьми уже скопилась очередь. В вагоне он спросил, чем Сева вызвал интерес у толпы иностранных корреспондентов. Сева пожал плечами и ничего не ответил. Позже они познакомились, и Сева объяснил. Попутчиком оказался советский журналист Евгений Бутузов, возвращающийся из отпуска на работу в Германию.
– Откуда они всё знают про меня? – в свою очередь спросил его Сева.
– Едешь в Германию, журналисты, в большинстве, немецкие. Естественно, знают твою историю. Сенсационный материал. Жаль, мне нельзя использовать наше знакомство. История тянет на голливудскую мелодраму.
Много позже, возвратившись в Стародубск, когда заводское радио и многотиражка отменили интервью с ним о ФРГ, Сева вспомнил горестное замечание своего попутчика «Жаль, мне нельзя воспользоваться». В Германии его история вызвала широкий интерес, у женщин слёзы. Читателям страны победившего социализма, советские идеологи посчитали не этичным знать подобные факты из истории Второй Мировой войны.
Остались позади хлопоты и переживания, связанные с отъездом. Второй день из окна международного экспресса Сева смотрел на чужую землю. Зеленые ухоженные поля, маленькие чистенькие городки, с обязательными островерхими костелом или кирхой. С интересом разглядывал настоящую Европу, совсем не похожую на ту, что показывали по телевизору в «Клубе кинопутешествий». Большую часть времени размышлял о последних событиях, нарушившихся сложившийся уклад жизни, представлял встречу с человеком, волей судьбы оказавшимся отцом, размышлял, как больше разузнать о матери.
…Шли последние часы путешествия, когда из соседнего купе пришел прощаться попутчик Евгений Бутузов. Заметив в руках Севы закрытый разговорник, спросил, много ли выражений выучил.
– Не… Не запоминается, – признался Сева новому знакомому. В Стародубске он успел купить карманный русско-немецкий двойной словарик, в Москве – разговорник. Всю дорогу вспоминал слова и выражения, которым когда-то учили в школе, пытался запомнить новые, но в голову ничего не лезло. Из школьного курса помнил совсем немного. В вечерней школе и в институте к изучению языка относились формально.
– Выучить тысячу слов, чтобы понимать элементарное, не сложно.
– Не пропаду, – самоуверенно ответил Сева. – Полтысячи знаю, с грамматикой,