Дед творил свой переплёт.
Плёл он лапти и корзины,
Миски делал из коры,
Презирал он власть резины
И пластмассовы дары.
Бабка изучала травы,
Но не ради то забавы,
Для того, кто сердцу мил.
Иван-чай и Девясил,
Листья молодой крапивы —
Всё на утренний отвар:
«Вспомнила, растёт у ивы
Дикой мяты божий дар».
Речка рядом протекала,
На брегу её стояла
Ива – скромная девица,
Ствол как стан, ветвя – ресницы.
Там рос мяты куст душистый,
Что лечил от разных бед,
Лишь не мог он дух нечистый
Превратить в добротный свет.
Вышла к речке:«Что за диво? —
Скачет по ухабам Нива, —
Кто же это утром ранним
К нам в деревню притаранил?»
По дороге всей изрытой
Мимо домиков простых
Едет русское «корыто»,
Пробираясь сквозь кусты.
Не сыскать машины краше
Для родных дорог и сёл.
Да неужто Лёшка наший
Ту машину лихо вёл?
«Точно!» – крикнула старушка,
И, оставив всяку грусть,
Ноги понеслись в избушку,
Позабыв про мяты куст.
Дед сидел ни сном, ни духом,
Ложку ножиком точил,
Звук мотора слышит ухом:
«Странно, кто бы это был?»
Сердце налилось как мёдом,
Сына чувствует отец,
Вот она души природа,
Человеческий венец.
Что уж ждать-то, сидя в доме,
Вышел, встал в дверном проёме,
Видит, за рулём сидит,
Виновато так глядит
Сын, что не звонил давненько,
Не писал, не заезжал,
Бросил он отца коленки,
На которых восседал.
Дверь машины заскрипела,
Словно ласточка запела,
Вылез сын, пустил коренья,
Будто ждёт благословенья,
Чтоб вернуться в отчий дом.
Голос бати – мощный гром:
«Чё ты встал там? Проходи!
Ехать-то устал, поди?»
И пошёл отцу навстречу,
Шаг один, а вот уж пять,
Из кустов неподалече
Появилась сына мать.
Чуть не сбила с ног детину,
Отче – гром, мать – ураган,
Вот такая вот картина
Открывалась по утрам.
Вспомнил Лёша запах ели,
Шум реки и птичьи трели,
Нежны матушки объятья,
Жёсткого ремня от бати,
Вспомнил, как играл ребёнком,
Да вот в этом вот дворе,
Заливаясь смехом звонким,
Бегал босый по траве…
Так стоял, вдыхая грудью
Детство, кое не вернуть,
Сам себя сейчас он судит,
Что утратил жизни суть.
«Эх, виновен, признаюся,
Матери в глаза боюсь я
Опустить стыдливый взор».
Слышит ухом разговор,
Матушке отец глаголет:
«Отпусти же, пусть зайдёт,
Видишь сколько в сыне боли
От того, что не живёт.
На тебя мы не в обиде.
Стыдно? Пусть! Забудь про страх.
Мы тебя лишь породили,
Жизнь твоя в твоих руках.
Сам решил уйти однажды,
Сам реши вернуться,
Но теперь подумай дважды.
Мать, готовь-ка блюдца,
Чай, варенье, мёд и хлеб.
Нужно встретить сына.
Дальше мы трудиться в хлев,
Пока будут силы».
Стыдно Лёше, нет лица.
Вдруг взорвался громом
Сын, что весь пошёл в отца:
«Наконец-то дома!»
Время шло, летело даже,
День, неделя, год… Постой!
Взглянешь, так-то и не скажешь,
Что наш Лёшка городской.
Что не так давно учился
На акулу и лису,
А теперь он очутился
В настоящем-то лесу.
Нос пронзает запах хвои,
Дерево