День назад, возвращаясь с сотней гридней[2] из села Берестова берегом реки, Ярослав увидел, как его любимица в версте выше Киева вместе с боярскими отроками плыла через Днепр. Великий князь едва не потерял дар речи от страха за жизнь безрассудной дочери, сам готов был пуститься вплавь за сумасбродкой и ринулся к воде с воплем: «Господи, она же утонет!» Но воевода Глеб Вышата вовремя остановил великого князя: «Не испытывай судьбу, батюшка. – И крикнул своему младшему брату: – Обереги княжну!»
Ян Вышата вмиг стащил с себя сапоги и кафтан, бросился в воду и пустился догонять Аннушку. Днепр в эту пору «макушки» лета был спокойный, тихий. Даже на стремнине могучей реки воды катились медленно. Ян Вышата видел, как княжна Анна прошла самое опасное место на стрежне, и облегченно вздохнул: «Миновала прорву». И три отрока[3], которые плыли обочь княжны, одолели стремнину, приближаясь к луговому низменному берегу. Однако в этот миг с Аннушкой что-то случилось. Крикнув «ой» и вскинув руки, она скрылась под водой. Ян нырнул следом и мощными гребками догнал княжну. В прозрачной воде он увидел, что ноги Аннушки запутались в густых водорослях. И вот Ян рядом. Обняв Анну, он с силой рванул ее вверх, водоросли оборвались, и Ян с княжной всплыли. Берег был уже близко, вскоре воин почувствовал под ногами песчаное дно, встал и, подхватив Анну на руки, побежал. Ноши на руках он не чувствовал.
Той порой около великого князя Ярослава собрались княжьи мужи, сбежались досужие горожане, все ахали и охали без проку. Брат Анны, молодой князь Владимир, уже раздобыл челн и плыл с двумя воинами к левому, луговому берегу. Ярослав увидел, как Вышата вынес Анну на берег, как, опустив ее на песок, кулаком грозил отрокам, кои выбрались из воды. Тут пристал к берегу челн, князь Владимир подбежал к сестре, скинул с себя кафтан и укрыл ее.
– Ах ты, мокрая курица! Зачем дерзнула тягаться с перелетками? – укорил Владимир сестру. – Вот уж будет тебе от матушки с батюшкой!
Юная княжна, однако, весело засмеялась. Она одолела себя в была счастлива своей победой. Парнишкам она крикнула:
– Эко я вам нос утерла! – И тут же, вскинув на Владимира из-под бархатных ресниц большущие синие глаза, взмолилась: – Братец, оборони меня от батюшки! Он строг и замкнет меня в тереме.
– Того заслужила. Скажи спасибо Яну, что оберег тебя от водяного дядьки, – отозвался Владимир.
Он поднял сестру на руки и понес ее к челну. Когда уселись отроки и воины, повелел:
– Гоните ко граду во всю мочь!
В тот же день великий князь Ярослав держал в своем покое совет с великой княгиней Ириной.
– Как нам укоротить, матушка Ирина, нрав неуемного дитяти? Даже мальцы не приносят нам столько хлопот. Ноне она Днепр переплывала, а завтра умчит на челне к порогам.
– Если бы ты, князь-батюшка, меньше потакал ей да приставил строгих мамок, так и печали бы не знали. – Сама великая княгиня, роду норвежского, никогда не баловала своих детей, а их у Ярослава и Ирины было семеро. – Ты упрекни ее твердо да приставь к ней боярынь Степаниду и Феофилу. Они-то ей спуску не дадут.
– Верно речешь, матушка, да всякий раз Аннушка смущает меня своим кротким, как у Богородицы, взглядом. То-то уж плутовка! Вот и строгости моей конец.
– А ты одолей смущение. Строг же ты с воеводами.
– Ей-ей, не ведаю, достанет ли сил на одоление, – тяжело вздохнул любящий батюшка. И все-таки князь Ярослав нашел мудрое решение: – Ладно, будь по-твоему, матушка, возьму ее в хомут и отдам по осени книжной мудрости учиться, речь греческую и латинскую познавать, как было заведено при батюшке. А пока, как день рождения минует, в Берестово ушлю под строгий надзор твоих мамок.
– И во благо, – согласилась княгиня. – Да в пример Елизавету ей поставь, дабы равнялась на старшую сестрицу.
Позже, за вечерней трапезой, когда вся великокняжеская семья, близкие княжья мужи и бояре сидели за столом, Ярослав объявил дочери Анне свою волю:
– От тебя, княжна Аннушка, нам с матушкой большая докука, потому велю тебе сидеть до осени в Берестове под присмотром мамок, коих поставлю над тобой, чтобы не вольничала. Слово мое тому неизменно.
Выслушав батюшку, княжна посмотрела на любимого брата Владимира, на старшую сестру Елизавету: их лица были строги и они не проявляли к ней никакого сочувствия. Княжич Владимир поджал полные губы, словно замкнул их на замок, а княжна Елизавета даже погрозила ей кулачком. Аннушка поняла, что они осуждают ее поведение. «И правильно делают», – согласилась она. Не было подобного в княжеском роду, чтобы отроковицы так вольничали, смущали родителей и вгоняли их в страх. И, будучи умной головушкой, Анна безропотно приняла наказание. А уж как ей хотелось побыть в хороводе на берегу Днепра, побегать вокруг костра, а то и попрыгать через огонь, как это сделает сестра Елизавета! Смирение, смирение – вот что осталось ей, и она тихо сказал отцу:
– Батюшка, ты волен меня наказать, я того стою. И в Берестове буду вести себя богобоязненно.
– Вот и славно. Ты ведь разумная, и тебе пора за грамоту