Однако же, когда перед нами «просто стихи», «просто проза», мы внутренне выносим за скобки все, так сказать, привходящие и боковые обстоятельства и задумываемся над тем, что же перед нами в том, в том самом плане, о котором классик сказал: «любовь и тайная свобода».
В плане творческом.
Конечно, Котюков пишет о себе и о своих чувствах по поводу окружающей жизни; конечно, порою горечь от происходящего переполняет его, как и многих из нас; конечно, мы узнаём в строках черты поэтического характера, его не только творческий, но и жизненный почерк.
Но всё это вызывает еще и раздумье о самих путях русской литературы, о её духовных, стилевых и прочих традициях.
Ведь Лев Котюков – именно в традициях русской литературы. И премии-то он получал – русские, славянские…
Выше сказано – узнаём.
Слово «узнавание» популярно и даже модно в разговорах и спорах о литературе. Оно имеет разные смыслы. Можно вспомнить Сократа, Платона… Не будем ходить так далеко.
Короче, в творчестве Котюкова мы порою узнаём себя не только, а иногда и не столько на тематическом, смысловом уровне, сколько на уровне самого внутреннего Ритма, именно с большой буквы; на уровне Музыки, тайной интонации Жизни.
Подспудная и явная тревога мира неизменно ощущается в этом Ритме.
Дождь кислотный прёт через дорогу,
Размывая память о былом.
В небесах над бездной снится Богу
Шар земной в сиянье голубом…
Да, «вначале бе слово», но слово – музыкальное и звучащее; не слово, а – Слово… И поклон Лермонтову уместен.
Слово, имеющее символическое значение.
Слово, за которым – Хаос и Космос, его преодолевающий.
Этими мыслями Александра Блока, чья символическая традиция несомненно видна в данном случае, мы и заключаем…
Тревога, «надрыв» и музыка; тревога, вошедшая так глубоко в Космос и сознание Космоса, что «чисто смысловое», внешнее слово уже не справляется с этим – требует Ритма глубинного; тревога, непобедимая «на уровне разума», но за всем этим – Гармония.
Где-то же она скрыта в нашей надрывной жизни.
Поэзия выявляет её…
Владимир ГУСЕВ, доктор филологических наук, профессор,
заведующий кафедрой Литературного института имени М. Горького
Существует легенда, связанная с писателем Андреем Платоновым. Один из его надоедливых друзей, как правило, в «угарном» настроении, пытался доказать Платонову, что пишет лучше! Устав от непомерного нахальства, Платонов, однажды не сдержав себя, сорвался:
«Да, ты пишешь лучше! Но только ты пишешь чернилами, а я кровью!».
В этой, казалось бы простой формуле весь смысл творчества. Без боли, страдания, без каждодневного «харакири» – нет поэта, без пера не обмакнутого в кровь не рождается истинная проза.
Протопоп Аввакум однажды с горечью признался: «Бог создал Россию для искушения дьяволом». Нам кажется, что поэзия и проза Льва Константиновича Котюкова об этом, о нашем затянувшемся «искушении дьяволом». При этом все ходы, прыжки и ужимки нашей отечественной «дъяволиады» Лев Котюков превосходно изучил. В его прозе все «люциферы» собраны «по ту стороны России» и каждому автором дана соответствующая оценка, вплоть и до его излюбленного «читателя – нечитателя». Заметим, что авторский прием, а если шире – техника письма Котюкова, имеют свою самородную особенность. В «Дневнике автора» им чаще всего используется прием «тезы и антитезы». Автор словно «красной тряпкой» вызывает на бой неразрешенную в его сознании проблему, дает ей исчерпывающую оценку и нередко, как тореадор, наносит в конце соответствующий, чаще всего смертельный удар. Невольно вспоминается Сирано де Бержерак со своим рефреном – «укол в конце посылки».
Еще одна особенность прозы Льва Котюкова: он превосходный рассказчик, знает, как захватить «читателя – не-читателя» с первых строк.
Вот начало его «дневника» из журнала «Проза № 1» Напомним, что глава называется «Внечеловеческое»: «Познай самого себя!» Это темное изречение приписывают Пифагору. Слава Богу, что не мне. Сие изречение не менее бессмысленно и опасно, чем «В споре рождается истина». Впрочем, оно не приписывается Пифагору. Это изречение не нуждается в авторстве, поскольку принадлежит сатане». Как видите у Котюкова нет пиетета перед старыми истинами, как нет и запретных тем, да и на авторитеты он оглядывается редко. Читать его прозу интересно, поучительно, язык – выпуклый, броский, индивидуальный…. В этой прозе есть темперамент, сила, а подчас и самоуверенность: «Эй, кто там хочет шагать против железного потока моего эпоса?! Никто?!.. Так-то вот! Живите – пока я добр, поскольку бытие и небытие, как жизнь и сон, одно и тоже».
Это авторское благословение на жизнь неслучайно. Ведь сам Лев Константинович – человек ни на кого непохожий. Он – Лев! В его характере и впрямь многое от натуры льва. А, как известно, этот «царь зверей»