– Джордж, – позвал его Роберт, немного понаблюдав за ним, – ты боишься молнии?
– Нет, – отрывисто ответил он.
– Но, мой дорогой, многие, даже самые храбрые люди, боялись ее. Едва ли это можно назвать страхом, это естественно. Я уверен, что ты боишься.
– Нет, не боюсь.
– Но Джордж, если бы ты увидел себя, бледного и изможденного, с огромными ввалившимися глазами, прикованными к небу, как будто ты увидел там привидение. Говорю тебе, я знаю, – ты боишься.
– А я говорю, что нет.
– Джордж Толбойс, ты не только боишься молнии, но и злишься на себя за это и на меня за то, что я заметил твой страх.
– Роберт Одли, если ты произнесешь еще хоть одно слово, я тебя ударю, – сказав это, мистер Толбойс вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.
Те черные тучи, что закрывали душную землю, словно крыша из раскаленного железа, неожиданно исторгли из себя потоки ливня, когда Джордж выходил из комнаты; но если молодой человек боялся молнии, то дождя он явно не испугался, так как сразу же спустился к входной двери и вышел на мокрую дорогу.
Около двадцати минут он ходил туда и обратно под проливным дождем, а затем вернулся в таверну и поднялся в свою комнату. Роберт Одли встретил его, промокшего насквозь, на лестничной площадке.
– Ты идешь спать, Джордж?
– Да.
– Но у тебя нет свечи.
– Она не нужна мне.
– Но взгляни на свою одежду! Ты видишь, что с тебя течет? Бога ради, что тебя вынесло из дома в такую ночь?
– Я устал и хочу спать – не мешай мне.
– Может, ты выпьешь горячего бренди с водой, Джордж?
Роберт Одли мешал Джорджу пройти, он беспокоился, что его друг ляжет спать в таком состоянии, но Джордж со злостью оттолкнул его, и проходя мимо, сказал тем же хриплым голосом, какой Роберт заметил у него в Корте:
– Оставь меня в покое, Роберт Одли, и держись от меня подальше.
Роберт последовал за ним в спальню, но молодой человек захлопнул дверь у него перед носом, поэтому ему ничего больше не оставалось, как предоставить мистера Толбойса самому себе.
«Мое замечание о том, что он боится молнии, вызвало его раздражение», – подумал Роберт, спокойно укладываясь спать, абсолютно равнодушный к раскатам грома, сотрясавшим, казалось, его кровать, и к молнии, отблески которой играли на зеркальных дверцах шкафа.
Гроза пронеслась над тихой деревушкой Одли, и проснувшись на следующее утро, Роберт увидел яркое солнце и между белыми занавесками окна кусочек безоблачного неба.
Иногда после бури бывает такое ясное, спокойное утро. Звонко пели птицы, на полях поднялась желтая пшеница и гордо