Помню свою улицу, на которой я вырос, по которой ходил в школу. Длинная, разбитая, утоптанная в кирпичах улица. Разноцветные камни, которые тысячами лежали по всей улице служили нам как алмазы, для того, чтобы мы могли покупать такие же камни, только другого цвета, играя в детские игры с ребятами. Все же детство, самое прекрасное время, в котором живет человек. Откуда появились кирпичи и эти камни на нашей улице? Их привезли, после того, как разобрали местный клуб, точнее его остатки, для того, чтобы после дождя автомобили не застревали в грязи.
Мой дом стоял на окраине улицы. Большой, с грозным видом, словно великан, выделяющийся от остальных домов, стоит и дарит тепло людям, что живут в нем. Летом в нем прохладно, зимой жарко. Бывает, зимой, накидаешь пару дров в печку, и дома сразу становится тепло. Батареи нагреваются быстро. Потушишь свет на кухне, подойдешь к печи, а она топится, и играет внутри с языками огня, заманивая тебя своим треском и теплом. По ту сторону стены, сидит дедушка и греет свою спину. Его сейчас нет со мной рядом. Его не стало три года назад. Сидит на табуретке и смотрит телевизор. Это самое излюбленное место в доме дедушки с бабушкой. Что нужно в старости? Дети выросли и создали свои семьи, дом построили, деревья посадили. Наверное, остается только сидеть вечером у теплой стены и смотреть телевизор. Как ни странно, смотрим мы телевизор или нет, он работает и днем и ночью.
Как сейчас помню маленькую швейную машину, за которой бабушка вышивала то голицы, то казахские дорожки, которые стелют вокруг круглого стола, то маленькие подушки с национальными узорами.
До того, как родители переехали в столицу – мы жили отдельно от родителей отца. Наш дом находился на другом конце села. Все, что я отчетливо помню, так это то, что в нем всегда было холодно, и как приходила весна – вокруг дома было целое море воды. Помню одно единственное, но плодовитое деревце ранеток. Помню, как мы всей улицей собирались после школы и играли в "детство". По вечерам все ребята нашей улицы собиралась на лавочке у моего дома, и щелкали семечки. Мы жили в том времени, откуда спешим поскорее вырваться во взрослую жизнь. Лучше бы не спешили. Трудно быть взрослым. Работа – дом – работа. Ни как в детстве: «живешь, ни о чем не думая, радуешься каждой мелочи, засыпаешь на полу – уставший ребенок от уроков и дневной беготни с ребятами. Наутро просыпаешься в своей постели, на которую тебя телепортировали на своих руках твои родители, когда ты ночью от усталости уснул на полу перед телевизором. Противишься самому себе, словно взрослый, который устал от своей работы и так ждущий выходных, так и ты не хочешь идти в школу. Снова предметы, оценки, задачи по математики, правила по русскому языку…
Тут я впервые влюбился. Сначала были детские и тайные чувства к Г., затем признания в своих чувствах. Она была намного старше меня, а я как глупый и наивный ягненок взял и признался ей. Глупый идиот.
Затем была Ф., она была старше меня на три года. Тогда я учился в четвертом классе, а она в седьмом, помню, как она подошла ко мне со своими подружками и, глядя мне в глаза, сказала: «…ты мне нравишься. Я люблю тебя!». Что я мог ответить? Я, как и в первый раз, словно ягненок, ускакал от них подальше. Но, в тот момент почему-то я был счастлив. Я думал, что, быть может, они так решили подшутить надо мной, но все мои догадки рассеялись, после того, как я вернулся из столицы, проучившись там два года. Как оказалось, ее чувства не были наиграны. Помню ее большие, карие глаза, темные, средней длины волосы, со стройной фигурой, с чертовски милым взглядом. Сейчас она замужем. Родила мужу сына.
Два года я проучился в ГУ средней школе номер 23 г. Астаны. Два года кошмарного сна. Два года жизни в болоте, из которого я выбирался только на каникулы и бежал к дедушке с бабушкой. Бежал, как бежал Форест Гамп. Каждый день тускнел в моих глазах, словно догоравшая свеча на столе. Как я уже сказал, жил я в болоте. В самом болотном, грязном, отдаленном от реальности, районе. Очень часто бывали перестрелки между «старшими», из разных районов, после которых наутро находили трупы молодых людей. Сотрудники органов сюда не совались ни сном, ни духом. Тут я повстречал ее – Д., маленькая, с тоненькими руками, нежным взглядом, с искренними чувствами. Она мне нравилась, но я ее не любил. Какие чувства? Мне было всего…, до сих пор ее помню.
Каждый день страха, боли в глазах моего уходящего детства. Я навсегда вычеркнул их из моей жизни. Их не было. Это просто страшный сон. Отец с матерью разошлись. Это как ты лежишь и греешься на солнце, на каком-нибудь пляже и тут цунами. Оно не спрашивает тебя, хочешь ли ты, или нет, все равно затопит. Разорвали душу и не спросили: «больно или нет?». Слезы. Боль. Именно тогда я и научился терпению. Находил для себя отговорки: «…так предначертано. Так предписал Всевышний». Когда я возвращался со школы и видел детей своего возраста, вместе со своими родителями, я задавался вопросом: «…у нас теперь так не будет?». Мне было больно не за себя, мне было больно за младшего брата. Чем же он заслужил увидеть такое, в таком возрасте? Почему его детство должно отличаться от моего детства? Почему оно не может быть лучше моего? Эти два года я вычеркнул. Навсегда.
Говорят, что родителей не выбирают. Так и есть. Но, если бы у меня была возможность