Владимир пригнулся и сквозь белые стены попытался различить движение штор вглубь раскрытых летнему вечеру рам. Тюль рассеивала силуэты в окне. Сад пьянил. На втором этаже сквозь окно в дом, словно затуманенное, преломленное холодной мглой и росой, виднелась как через призму льда ваза. Цвета цветов рассеивались в бьющем исподволь свете. Изнутри комнаты пронзительно-нежно окрашивались талым светом, заполонялись сладким запахом зарождающегося цветения. Ночная бабочка билась о тишь.
Неповторимый, лучший на свете запах травы ранним вечером на грани заката. Впитывающиеся в ступни пересохшие травинки, вечно мешающие жуки. И печать золотой пыли на всем без оглядки… Ковер прелых трав опутывал, сплетался. Атмосфера безоблачной ночи 1940 года внушала блаженство. Теплый чахлый ветер, чистая вода из колодца… С соседскими ребятами ночи напролет можно бегать по полям, ютиться в холодеющем предрассветной судорогой лесу, хрустеть его оброненными ветками в ночи и что есть мочи орать, услышав чужеродный звук и решив с перепугу, окутанный таинственной болью и властью леса, что это леший. Все они, воспитанные в идеологии научного атеизма, понимали, что это предрассудки, но все же… Была в этом своеобразная экзотика.
2
Юрий Скловский подъезжал к даче отца на его служебном ЗИСе. Блестящий тщательно отполированный автомобиль уверенно мчался по скверным сельским дорогам, минуя особенно выдающиеся колдобины. Сердце Юры, почти постоянно находящееся в нервном напряжении, сегодня отчего-то вздрагивало и щемилось.
Подернутое пеленой майское солнце, освещавшее в свое время вишню, разрывающуюся и выстреливающую вверх бело – зеленым салютом, рассеялось, сдавшись напору новорожденного хамского своим блеском лета. Солнце раскрашивало, обдавало цветом листья. Сырой от июньской свежести вечер предшествовал дождю. Ночью штормило, шквалило, упояло мокротой и стихией, данной ей свободой, сущностью, обнадеживающим, освобождающим громом. Утонченная гладь воды сминалась под накрапывающим дождем. Бег струй дождевых капель мазал стекла после оступившегося дня. Моросящие краски, моросящее солнце, выхваченные солнцем дождливые капли уже под успокаивающееся утро предрешили рассвет. Холоднокровный рассвет, позолота солнца, зеленый янтарь, характерный, скорее, для начала осени, встречал безмятежных дачников, вольготно разлегшихся в креслах или пропадающих на пруду, прыгая в воду с тарзанки. Летний день лился, бился об утоптанную каменистую дорогу. Листья вылетали из-под колес золотой пылью.
Она стояла возле самого крыльца, входа, ведущего на небольшую прекрасно обставленную окноглазую дачу, лупящуюся на улицу. Обеспеченные граждане в эпоху, когда почти все недоедали, возводили летние чертоги ради развлечения. Приятное со всех сторон строение обладало ровно той атмосферой законченности и отсутствия волнений, которая отличала большинство построек тех времен не с целью коммунального расселения. Не сдавливающая атмосферность, дыхание свободы, чистоты и минимума мебели в каждом углу свойственны были «Тимуру и его команде» и пользовались недюжинной популярностью в ту пору.
Деревянно-каменное строение, множество окон, света, балконов. По желанию хозяйки ставни уже были настежь отворены, и помощница по дому активно драила подоконники и крепкие слитые рамы. Она вспенилась, по непомерно круглому лицу в рытвинах стабильно скатывались капли влаги, задевая и приводя в беспорядок брови и наметившиеся усы. Хранительница же очага, стройная и очень прямая в своих туфельках на невысоком каблуке, безмятежно и как-то устойчиво-утверждающе царила у входа в свои владения, не двигаясь и потому не демонстрируя тающую походку.
Стиль, всегда, неизменно при любых жизненных обстоятельствах и неурядицах отличавший ее, сразил Юрия еще до того, как он, глубоко вдохнув, вылез из отполированной машины. Элегантность – умение из хаоса гардероба вырвать и удачно перемешать части женского туалета, чтобы в целом это смотрелось недурно, поражала его. Казалось, что только тот утонченно-загадочный женский мир шпилек, каблуков и подкладок под костюмы способен в полной мере создать нечто подобное, а остальные женщины, выглядящие дрябло-неряшливо, не имеют права в полной мере называться этим загадочным словом или, что более вероятно, рассчитывать на внимание лучших мужчин. К которым Юрий, понятное дело, причислял и себя. Неосознанно, без зазнайства.
Колючий участившийся через приотворенные окна в сад запах пионов, протяжный, неистовый, волнующий, ударил Юрию в голову и едва не свалил