…Из этих виршей
многое бы вышло,
Когда б писать ты лишнее устал…
пальцем по смартфону
Скрипач
В руки скрипку он взял,
И она осторожно запела.
И прекрасней мелодии
Ты ещё не слыхал.
Только город услышал,
И зависть его одолела,
Что какой-то скрипач
Лучше города шум издавал.
И завыли машины,
Забили на башнях куранты.
Город шумно вздохнул,
Начиная привычный денёк.
И в потоке тех звуков
Исчезла игра музыканта,
И казалось, что он
Победить уже город не мог.
Долго длилась борьба,
Но скрипач и не думал сдаваться —
За искусство своё
Не жалел ни таланта, ни сил.
Город долго шумел,
И когда уже стало смеркаться,
Город понял,
Что наш музыкант победил.
Холодная ночь опустилась на город усталый.
Уснули дома, тротуары и улицы спят.
Погасли уже и глаза городские – рекламы.
И даже вокзалы не так уже сильно шумят.
Оконные ниши
темнеют на жутких громадах,
Лишь в этом окне
до утра не погасит он свет.
Случайный прохожий
увидит на светлом квадрате
С уставшею скрипкой
Твой, музыкант, силуэт.
Ушло
Я не заметил
тот момент,
когда ушло.
И как-то стыдно
стало удивляться.
И важных дел,
как ни вертись,
полным-полно.
И перестали
песни сочиняться.
Нет больше песен —
это знак:
пора взрослеть,
Жить не тужить,
пить молоко коровье…
А что ушло —
о том забыть
и не жалеть,
Всё наживём,
хватило бы здоровья!
На детский бред
давно пора
махнуть рукой,
Ведь сам себя
пустой тоскою донял,
Взглянуть серьёзно —
так проблемы
никакой!
А что ушло,
я, собственно, не понял…
Вечер
Вечер грохочет.
Искрятся трамваи.
Лёд на канавке,
Нет лебедей.
Спичка упала.
Дымит в тротуаре.
Дым размывает
Огни фонарей.
Окна без крыши,
А облако выше.
Облако светится
Только себе.
Где-то меж ними,
В промоченной люльке
Сосульки растут,
Угрожая судьбе.
Ветер навстречу.
Всё время навстречу.
Хмурые лица.
Пот на виске.
Мечется вечер
И противоречит
Мыслям беспечным
И глупой тоске.
Армейские
Из тетради по политзанятиям (1986)
Восход
Пернатым посвистом крича,
Неспешно Солнце выплывает.
Лучом, как саблей палача
От неба Землю отсекает.
И растекается заря
Как кровоточащая рана.
И просыпается Земля,
Зевая утренним туманом.
Потея едкою росой,
Превозмогая боль и вялость,
Встречает проклятый судьбой
Свой новый день, пустую радость.
И, расставаясь с телом сна,
В бреду и шоке голубея,
Едва