До дома Уэверли оставалось всего ничего, и Бэй припустила еще быстрее. Это был старый затейливый особняк в стиле королевы Анны, с огибающей его широкой террасой и – что Бэй нравилось в нем больше всего – причудливой башенкой с одной стороны. Этот дом появился в округе первым – в самом конце девятнадцатого века, еще даже до того, как был основан Орионовский колледж. В те стародавние времена, когда городок Бэском в Северной Каролине представлял собой не что иное, как перевалочный пункт на пути следования тех, кто стремился на запад, в горы. Все остальные дома на улице были построены уже позже, явно в подражание дому Уэверли, но сравниться с ним не мог ни один. Во всяком случае, в глазах Бэй.
Лестницу от тротуара к дому Бэй проигнорировала и бросилась бежать вверх по крутому зеленому склону, оскальзываясь на влажной после вчерашнего ливня траве. Резкий ветер, похоже, наконец принес в Бэском осень – без всякого предупреждения, точно в один взмах метлы. Ее холодное дыхание уже ясно чувствовалось в воздухе, и всюду были влажные опавшие листья: они лежали во дворах, на тротуарах, на проезжей части, налипали на машины. Казалось, весь мир припорошило смесью коричневого сахара и корицы.
Бэй повесила рюкзак на сук тюльпанового дерева во дворе и, не дождавшись даже, пока он перестанет качаться, через две ступеньки взлетела на крыльцо и распахнула дверь.
Пусть во внешнем мире и наступила наконец осень, в стенах дома Уэверли по-прежнему пахло летом. Сегодня был день лимонной вербены, и дом полнился сладковато-терпким ароматом, который наводил на мысли о пикниках на свежем воздухе и белых облачках в форме сердца.
Может, все это была лишь игра ее воображения, но Бэй всегда казалось, что дом каждый раз слегка прихорашивается при ее появлении: мутные окна начинают блестеть чуть ярче, а покрывала на диванах сами собой расправляются. Мама говорила, Бэй слишком уж его любит, прямо как прабабушка Мэри. Сама Бэй прабабушку Мэри не застала и все же отчетливо понимала: в устах ее матери это отнюдь не комплимент. Мама, хотя и выросла в этом доме, никогда не чувствовала себя в нем по-настоящему своей.
Все еще пытаясь отдышаться после пробежки по осеннему холоду, Бэй прошла через переднюю в гостиную, обставленную старой мебелью еще тех времен, когда прабабушка Мэри держала здесь пансион. Оттуда направилась в просторную кухню, оборудованную по последнему слову техники. Подошвы ее кроссовок, почти скрытых под обтрепанными штанинами мешковатых джинсов, заскрипели на натертом полу.
В воздухе висели клубы приторно пахнущего пара. У плиты (их здесь было несколько) Бэй обнаружила свою тихую тетю Клер; ее короткие темные волосы были забраны разномастными заколками, явно позаимствованными у Марии, девятилетней дочери Клер. За этим самым занятием в этой самой застывшей позе Бэй видела свою тетку последние четыре месяца: она помешивала все в тех же медных тазах смесь сахара, воды и кукурузного сиропа и разливала ее по все тем же формочкам.
Когда-то у тети Клер был вполне успешный бизнес по организации и обслуживанию банкетов, «Уэверли кейтеринг». О том, что Клер умела готовить из съедобных цветов, растущих вокруг кривой яблони на заднем дворе, ходили легенды. Все знали: если поручить Клер праздничный стол к юбилею, она сделает чесночный майонез с настурцией и бутоны тюльпанов, начиненные апельсиновым салатом, так что гости будут расходиться по домам, испытывая одновременно зависть и возбуждение. А если заказать у нее угощение ко дню рождения ребенка, она подаст крошечные, на один укус, клубничные кексики с засахаренными фиалками, от которых дети все как один будут примерно себя вести и хорошо спать днем. Еда, приготовленная руками Клер, обретала поистине волшебные свойства, когда она добавляла в нее свои цветы. В роду Уэверли женщины вообще были не такие, как все, но Клер уродилась самой необычной в их семье необычностей. И Бэй это очень в ней нравилось.
Но когда Клер чуть менее года назад организовала «Сласти Уэверли», все изменилось. Всю прошлую зиму Клер отчаянно искала средство, которое помогло бы вылечить вечно больное горло дочери, из-за чего та постоянно ходила без голоса и вынуждена была пропускать занятия в школе. Когда Мария заболевала, в воздухе повисало буквально-таки осязаемое напряжение, как будто дом ломал руки. В один из таких дней, когда Клер не находила себе места от волнения за снова заболевшую ларингитом дочку, она услышала, как в ее кабинете, примыкавшем к кухне, что-то упало. И когда она пошла посмотреть, что случилось, то увидела на полу один из старых кухонных дневников бабушки. В нем-то Клер и нашла тот самый рецепт леденцов: он гнездился между страницами с описанием способа отвадить от сада переливчатых зеленых букашек и списком ингредиентов для торта, приманивавшего мужей.
Леденцы исцелили больное горло дочери Клер, после чего весь город задался целью непременно попробовать новинку. Ведь во всем, что