Так он лежал некоторое время, болезненно кривя рот при каждом новом дребезжащем переливе неопознанного звука. Потом вспомнил, что для открывания глаз нужно сильно наморщить лоб, и с невероятным усилием проделал-таки этот фокус.
Полежал с открытыми глазами. Трезвон не умолкал. Тогда Стас принялся постепенно, в щадящем режиме перемещать свои ноги в сторону пола. К тому моменту, как ему удалось с грехом пополам опереться на холодный паркет, трезвон прекратился. Тут Стас сообразил, что это звонил домашний телефон – полузабытый прибор, который последние несколько лет сообщал ему только о необходимости что-то оплатить или воспользоваться всякими ненужными услугами. Правда, в нынешней ситуации телефон мог сообщить ему и что-то иное – хотя, скорее всего, еще более неприятное.
– Зараза ты, Танька, – с чувством сказал Стас, сумев перевести себя в относительно вертикальное положение.
Заразой была одна из его прежних любовниц – психолог, которая любила говорить, что каждое утро человек должен вспомнить все, что он сам о себе знает. Особенной заразой она показалась Стасу именно сейчас, когда стало очевидно: ничего приятного ему вспомнить наверняка не удастся.
Стас подумал немного и снова сел на так и не разложенный вчера вечером диван, на котором он, судя по всему, провел очередную горестную ночь. Посмотрел на фотографию ушастого старичка с ужасно хитрыми глазами, перевязанную роскошным черным траурным бантом. Фотография почему-то стояла на полу, хотя в нынешних обстоятельствах Стас вряд ли готов был чему-нибудь удивляться. Рядом лежала большая толстая брошюра, перевязанная точно таким же бантом – его почившая в бозе диссертация.
– И ты зараза, Валерий Евсеич, – уныло пробормотал Стас. – Не мог еще недельку пожить. Вообще все по-другому было бы…
Тем не менее фотографию на заваленный кипами исписанной бумаги стол он все-таки переставил, пнув по пути ногой теперь уже бесполезный кирпич диссертации.
Кофеварка, каким-то чудом продолжавшая работать на фоне общей разрухи в Стасовом жилище, выдала порцию кофе, и Стас застыл с чашкой в руке, с отвращением глядя на кухонный стол. На столе лежал мертвый мобильник (Стас предусмотрительно не заряжал его последние два дня – с появления в интернете той статьи), и насмехался распахнутым черным экраном ноутбук. Со всей этой техникой надо было что-то делать – если, конечно, не строить суицидальных планов, при которых можно уже и не оживлять источники отвратительной информации…
Стас задумчиво тянул невыносимо крепкий, да еще и несладкий кофе – чего никогда не стал бы делать при каких-нибудь других, более благоприятных обстоятельствах. Обычно первую порцию он проглатывал залпом, ужасаясь немыслимой горечи, которая единственная была способна по утрам возвращать его к жизни. Сейчас же опустевшая чашка автоматически означала бы, что пора искать разные шнуры, втыкать их в розетки, включать телефон и компьютер в сеть, ждать, пока они наедятся достаточно, чтобы включиться – а потом читать и слушать всю ту мерзость, которая незамедлительно из них польется.
Впрочем, пока техника будет впитывать первые живительные дозы энергии, можно попытаться позавтракать. Последние дни он пренебрегал этим ритуалом, да и сейчас не испытывал ни малейшего энтузиазма при мысли о том, чтобы приготовить яичницу или сварить любимую гречневую кашу – но хоть какая-то отсрочка…
Поскольку яичница была бы готова быстрее, Стас предпочел кашу. Но когда полчаса, занятые ее готовкой и поеданием, истекли, мобильник пришлось все-таки включить.
Как и ожидалось, непринятых вызовов было больше трех десятков. Ни одно имя не вызвало желания перезвонить – и тем более Стаса не заинтересовали неопознанные звонки. Большинство, скорее всего, звонило позлорадствовать под вывеской душевного сочувствия, а кто-то наверняка собирался напрямую рассказать, что именно думает о самоуверенности Стаса и как рад происшедшему. Ну и зачем ему все это слушать?! Все послания тоже были безжалостно стерты, после чего Стас с чувством наполовину выполненного долга включил компьютер, хотя это действие грозило ему куда более тягостными переживаниями.
Вдруг небрежно отброшенный на край стола телефон зазвонил, и Стас чертыхнулся: стоило все-таки поставить запрет на входящие вызовы… Он схватил телефон, уже приготовив палец для яростного сброса входящего вызова, но дисплей предлагал ему пообщаться с абонентом по имени Гарри.
Гарри был его давним другом, лет восемь назад отчалившим работать в славный город Амстердам и с тех пор возникавшим в Москве редкими короткими набегами. Последний набег случился больше года назад, так что Гарри было самое время появиться. Перспектива общения с ним протеста не вызывала – тем более что Гарри явно не мог быть в курсе последних Стасовых событий.
– Привет москвичам! – радостно загудело в трубке, и Стас ответил таким же традиционным:
– Привет варяжскому гостю…
– Дверь-то откроешь? Или священному ячменному напитку так и быть отвезенным обратно в Амстердам?
Стас от души выругался: меньше всего ему сейчас