Вокруг игроков послышалось угрожающее бормотание, смешанное с бряцаньем шпаг, когда их вытаскивают из ножен, и капитан Лащинский осекся.
– О! – сказал он, быстро сменив тон и улыбнувшись. – Да будет вам известно, доблестные воины, что я люблю пошутить. Вот уже четыре месяца, как мы бок о бок сражаемся с этими нечестивыми псами, которые поклялись живьем содрать с нас шкуры, и я вам цену знаю. Итак, синьор Перпиньяно, раз турки нам не досаждают, продолжим партию? У меня в карманах позвякивают еще двадцать цехинов.
Словно в опровержение слов капитана, вдали послышался глухой пушечный выстрел.
– Вот мерзавцы! Даже ночью от них покоя нет, – не унимался разговорчивый поляк. – Ну у меня есть еще время либо просадить, либо выиграть десяток цехинов. Правда, синьор Перпиньяно?
– Когда пожелаете, капитан.
– Мешайте кости.
– Девять! – крикнул Перпиньяно, раскатив кости по скамейке, которая служила соперникам игорным столом.
– Три!
– Одиннадцать!
– Семь!
– Зара!
У невезучего капитана вырвалось ругательство, и вокруг раздались смешки, тут же, впрочем, затихшие.
– Да будь она неладна, борода Магомета! – воскликнул поляк, бросая на скамейку два цехина. – У вас, наверное, сговор с дьяволом, синьор Перпиньяно.
– Ничего подобного. Я добрый христианин.
– Но кто-то наверняка научил вас особым хитростям, и ставлю свою голову против бороды какого-нибудь турка, что этот кто-то – Капитан Темпеста.
– Я часто играю с этим благородным дворянином, но он никогда не обучал меня никаким хитростям.
– Ха! Благородный дворянин! – не без ехидства хмыкнул капитан.
– А вы полагаете, что нет?
– Гм… Да кто его знает, кто он такой на самом деле?
– Он всегда был любезным юношей и отличался необычайной храбростью.
– Юношей!..
– Что вы этим хотите сказать, капитан?
– А если он никакой не юноша?
– Да ему не больше двадцати.
– Вы меня не поняли… Ладно, оставим Капитана Темпесту и турок и возьмемся за игру. Мне неохота завтра биться без гроша в кармане. Чем я расплачусь с Хароном, если у меня в кармане один жалкий цехин? Чтобы переправиться через Стикс, надо заплатить, милейший синьор.
– Ну, в таком случае будьте уверены, что вы отправитесь прямиком в ад, – смеясь, сказал синьор Перпиньяно.
– Может, и так, – ответил капитан, в сердцах хватая коробочку и яростно перемешивая кости. – Ставлю еще два цехина.
Эта сцена разворачивалась под навесом просторной палатки, мало отличавшейся от тех, что ставят сейчас бродячие артисты. Палатка служила одновременно и казармой, и таверной, судя по лежавшим в кружок матрасам и по бочонкам, стоявшим за широкой скамьей, где, смакуя маленькими глотками кипрское вино из большого графина, восседал хозяин заведения.
Оба игрока расположились под светильником из муранского стекла, свисавшим с центральной стойки палатки, а вокруг них столпилось человек пятнадцать наемных солдат-словенцев. Венецианская республика вербовала их в колониях в Далмации для защиты своих восточных владений, которым постоянно угрожали турецкие клинки.
Капитан Лащинский был толст и широк в плечах, с мускулистыми руками, с ежиком жестких светлых волос и огромными усами, похожими на моржовые клыки. Его красный нос выдавал в нем неисправимого выпивоху, а маленькие подвижные глазки глядели живо и задорно. И черты лица, и движения, и манера говорить – все указывало на то, что он кондотьер и профессиональный фехтовальщик.
Перпиньяно составлял полную противоположность поляку и выглядел намного моложе капитана, которому явно перевалило за сорок. Он был истинный венецианец: высокий, чуть сухопарый, но крепкий, с черными волосами, черными глазами и бледным лицом.
На первом была тяжелая кираса, а на поясе пристегнут меч. Второй же был одет, как и подобало элегантному венецианцу той эпохи: вышитый камзол, доходивший почти до колен, плотной вязки штаны в цветную полоску, туфли и голубой берет, украшенный фазаньим пером.
Он походил скорее не на воина, а на какого-нибудь пажа при венецианском доже. Все его оружие составляли шпага и короткий кинжал.
Соперники вновь принялись за игру, и на этот раз оба играли с особым азартом, а за игрой с интересом следили солдаты-славяне, стоявшие вокруг скамьи, которая служила игровым столом. Где-то далеко раздавались пушечные выстрелы, и от них дрожало пламя в светильнике.
Однако этому, похоже, никто не придавал особого значения, даже хозяин. Он не двигался с места и продолжал безмятежно потягивать сладкое кипрское вино.
Капитан, то и дело разражаясь проклятиями, успел снова проиграть с полдюжины цехинов. Тут полог палатки откинулся, и появился новый персонаж; он был закутан в длинный черный плащ, на голове – изящный небольшой шлем с тремя