Старицкий будто ждал гостей. Вышел на крыльцо. Дом его был построен в немецком стиле – почти ровный, как коробка, с темными продольными и поперечными перекладинами на белой стене, высокой крышей, без всяких резных и расписных излишеств.
– Как здоров, Григорий Лукьянович, не хвораешь ли? – весело спросил князь.
– Токмо твоими молитвами и пробиваюсь.
– Стараюсь, боярин, весь лоб за тебя ужо перед образами измочалил.
Чего это он так веселится? – подумал Малюта. – Неужто и вправду порошок в коробице подменил, отравы туда насыпал? Но как узнал, что там был не яд? На язык что ли попробовал? Или холопу скормил? С него станется. Но тогда меченная зернь у него в руках. Будет меня ломать. Поглядим.
Расположились внизу, в светлице. Впрочем, и она полностью напоминала польскую или литовскую комнату. Вместо печи – камин, на стенах гобелены с рыцарскими сражениями и охотой на львов. Малюта вспомнил свой тайный подземный дом на волжском острове. У него богаче. Хотя, князь-то здесь уже и не живет, так, бывает набегами, когда Иван позволяет в Москве бывать. Был у Старицкого дом и в Зарядье, но при последней опале царь его отобрал, устроил там Разбойный приказ. Теперь Владимир Андреевич мог обретаться только в Воробьёво, где жили его родственники.
На этот раз Малюта не прогонял Бакуню, велел сидеть рядом. Это удивило князя, но возражать он не стал. В конце концов Бакуня, которого он хорошо знал, не черный холоп, а сын дворянина Ивана Плетнёва – Илья. Хотя все давно уже зовут тиуна по прозвищу Бакуня – или балабол. В насмешку, видать. Парень и со своими-то просто так и рта не раскроет, а уж с чужими…
– Чем обязан? – учтиво спросил князь, давая знак человеку поставить на стол кувшины с вином и уйти.
– А то не знаешь, – ухмыльнулся Малюта. – Царя-то, говорят, уже Филипп исповедал.
– Да ну?! – удивился то ли понарошку, то ли взаправду князь. – Ай, ай. Беда.
– Ты, Владимир Андреевич, заканчивай свои шутки. Я ить тоже шутковать умею. Сказывай прямо – зелье передавал Маляве?
Князь покрутил головой, будто она у него внезапно разболелась, размял пальцами шею. Его шейные позвонки хрустнули.
– Передал кому надо, – уклончиво ответил Владимир Андреевич.
– Отчего же тогда государь собирается с архангелами беседовать? В коробице-то мука да порох были.
– Знаю, Григорий Лукьянович.
– Знаешь?!
– Твой замысел я сходу раскусил. Не глупее тебя. Подставить ты меня решил, а сам на лихом белом коне оказаться.
Малюта отчаянно дернул бородой, стал её немилосердно чесать.
– Ты, видать, и дьяка Никитина к братцу послал, чтобы он его о моем кознодействе упредил, – продолжил князь. – Так ить? Раз Бакуня тут, знамо, он Тимошке от тебя весточку сию и передал. Токмо я проворнее вас оказался. Про зелье я сразу Ивану рассказал.