«Мы – настоящая Власть!»,
«Наши планы грандиозны!»
«Мощь государства – счастье народа!»,
«Встал с колена, бей поленом!» и снизу неровно, корявыми буквами приписано «кулаков».
Молчавший до этого Коляскин спросил Егора, в чем смысл следующего лозунга: «Марс – красная планета!».
Егор, быстро смекнув, решил немного позабавиться и, приблизившись к Коляскину, сделав очень серьезное лицо, сказал:
– Я тебе открою страшный секрет, наш командарм, Найденный вместе со своей конницей, поднял революционное восстание на планете Марс. И теперь марсианские рабочие бьются со своими угнетателями.
Лицо Коляскина исказилось такой гримасой, как будто перед ним именно сейчас находился какой-нибудь марсианин. От такого секрета его всего затрясло, и он очень громко щелкнул кадыком, как будто дослал патрон в патронник. Егор разрывался от смеха, хотя ни капли плутовства не было на его лице, а наоборот, оно приняло еще более серьезное, секретное выражение.
– Товарищ Правдин, а как выглядят эти марсинянины? – С трудом двигая языком от возбуждения, спросил очумевший от секрета Коляскин.
– Ну, рабочие от нас почти ничем не отличаются, – сочинял на ходу Правдин, вспоминая толстовскую «Аэлиту», – а вот у их капиталистов тамошних имеется по две головы. Это для того, чтобы в два раза сильнее угнетать народные марсианские массы, и по семь пальцев на руках, это для того, чтобы за раз показывать сразу три фиги угнетенному классу. Новые сведения о марсианах настолько поразили Коляскина, что теперь нужно было переживать за его разум, хоть и ничтожное количество извилин водилось у него в голове, но все-таки заклинить могло намертво…
– Боец, – окликнул Егор солдата, который остановился и переваривал услышанное, боясь забыть что-либо от резкого поворота головы.
– А, товарищ командир, – спохватился Коляскин, – а какие у них там, ну, города, страны и…?
– Все Коляскин, более говорить не могу, это уже совсем секретно. Но ты и об этом молчок, ни- ни. А то, смотри…
– Могила, – ответил боец, потрясенный секретными сведениями. Он подцепил ногтем зуб, щелкнул и провел ладонью по горлу, демонстрируя всем своим видом, что «за базар» отвечает.
Впереди показался штаб, в этом сомнений быть не могло, поскольку здание было чрезмерно усердно обернуто кумачом. Да и количество военных возле здания говорило о правильном предположении. Коляскин опять отстал, Егор обернулся, чтоб убедится в правильности своих предположений и, конечно, Коляскин не мог разочаровать. Он увлекся странным занятием, приложив одну руку к другой, загибал пальцы, заворачивая их в фиги.
«Ах, какой прекрасный живой материал, – подумал Егор, – глина брызгает, мажется, пластилин липнет к рукам, металл жесткий и требует много усилий, а этому просто скажи, и вот он уже с усердием что-то лепит из своих неумелых пальцев.»
Правдин