Человек молчащий правдив. Ему от других ничего не надо. Человек же, пускающийся в сочинение слов и в их «обнародование», надеется чего-то этим добиться. В этом смысле тютчевское «мысль изреченная есть ложь» дополняется рубцовским стихотворением о «Добром Филе»:
«Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть…
– Филя, что молчаливый?
– А о чем говорить?»
Замечу, правда, что намерения, орудием которых выступают слова, могут быть и благими, если они следуют в русле того Слова, которое было Вначале. В этом случае роскошь молчания можно позволить себе лишь тогда, когда «мир такой справедливый». Если же нет, то приходится прибегать к несовершенным словам – «мыслям изреченным»…
Еще от автора
(по поводу формы написанного)
Предлагаемая читателю книга обязана своей формой, прежде всего, украинской «свободе слова», которую власти новоиспеченного украинского государства на протяжении всех лет его существования привыкли превозносить как чуть ли не главное свое достижение. Содержащиеся в ней тексты, по сути своей, есть не что иное, как зародыши (или, по терминологии Розанова, «эмбрионы») более обширных произведений, которые в условиях этой самой «свободы слова» не имели шансов на то, чтобы быть опубликованными.
Все это тем более странно, если учесть то обстоятельство, что по своему идейному направлению мои писания не представляют собой ничего из ряда вон выходящего. Они всего лишь следуют в русле русской православной идеи, начавшей свою историю именно на земле нынешней Украины и создавшей нашу великую тысячелетнюю цивилизацию, которая распространилась на шестую часть суши и от ценностей которой мы, если не собираемся завершать свое историческое бытие, не имеем права отказываться. И тем не менее в сегодняшней «независимой Украине» из всего навязанного нам партийного спектра нет ни единой партийной силы и, соответственно, «партийного органа», которым пришлись бы ко двору мои сочинения на украинские темы.
Начав писать в таком роде и не имея надобности разбавлять свою мысль до требуемого редакциями формата, я впоследствии и на все другие, даже «дозволенные» темы (и на темы, не связанные с Украиной) стал откликаться подобным образом.
I. О России
УХОДЯЩАЯ РОССИЯ (вместо предисловия). В дни неоспоримого и чуть ли не окончательного исторического торжества Западного мира и сокрушительного поражения России писать о каких-либо недостатках Запада, противопоставляя ему достоинства России, непросто.
Тем более что само по себе восхваление своего и порицание чужого вряд ли плодотворнее и нравственно предпочтительнее критики собственных недостатков. Подобная критика всегда воспринималась в русском обществе с большим сочувствием: недовольство собой, стремление к совершенствованию, искание идеала – вообще отличительная черта русского национального характера.
Однако сегодня, когда происходит тотальное наступление на Россию, когда одни, с самодовольной ослеплённостью победителей, другие – торопясь воспользоваться моментом, заняты делом вытеснения России на «задворки истории», – опасность впасть в самохвальство отодвигается на задний план.
Наверное, где-нибудь в глубине необъятной России или в ее столице все эти страхи и могут показаться надуманными, так что можно еще позволить себе беспечность и плюралистическое отношение к происходящим в последние годы процессам, воспринимая их в качестве «становления демократии». Но на российских окраинах (бывших уже окраинах) «упразднение России» и всего русского происходит у всех на глазах. Поэтому у тех, кто любит Россию и кому выпало воочию теперь наблюдать, как Россия безвозвратно уходит, мироощущение, далекое от плюралистического.
Предлагаемые читателям суждения – это в некотором роде взгляд со стороны (что, кстати, избавляет от возможных упреков в восхвалении своего). Это попытка – вслед уходящей России и на фоне сменивших ее альтернатив – сказать о самых дорогих и важных ее чертах.
И в первую очередь о той черте, которая у многих вызывает презрение, дав повод «остроумно» заметить, что на русском языке все нации – немцы, буряты, японцы, финны… – имена существительные, и только одна нация – русские – прилагательное; и которая, в восприятии других, делает Россию страной особенной. Речь идет о жертвенности русских людей, их способности к преодолению национального эгоизма (конечно, и в России есть свой национальный эгоизм, и в последние, кризисные, годы он набирает силу, но эгоизмами сегодня вряд ли кого удивишь).
Если вспомнить о том, что доминирующая в нынешнем мире цивилизация считается цивилизацией христианской, а христианам надлежит стремиться подражать Христу и исполнять Его заповеди, то нельзя не признать, что судьба России (даже и в последнем ХХ столетии, когда русский народ не раз приносил себя в жертву остальному человечеству) очень часто приближалась к тому, чем должна быть подлинно христианская судьба. Ведь жертвенность,