– У нас мебеля импортные – они все без зеркал, – сказал Германн.
– Верю, но вот посмотрите, – он поднял левую ладонь, на которой проступила белая на розовом фоне буква N, становясь – если присматриваться – наоборот, огненной на белом фоне.
– Похоже на молнию на Луне, – сказал Германн.
– А теперь обернитесь, – и он показал правую ладонь.
И они увидели, как N на левой ладони сначала превратилась в восточную Н, и на правой проступила буква И.
– По-хо-же-е, – только и мог сказать Миша.
Далее, приходит парень ростом 170 см, а скорее даже 168, которые он сам выдает за 177, и говорит, когда его спрашивают:
– Кто ты? – и показывают на высоченного и здоровенного мужика, преподавшего уже им урок, который Пушкинский NN преподнес жителям села Горюхина:
– Показал, что их место в собачьей конуре.
– Его номер 16-й, – говорит парень. И добавляет:
– А, впрочем, познакомьтесь – это мой повар.
Почему-то после этих слов даже Тетя, курсирующая с Мотей на горизонте метрах в ста, и таким образом надеясь поймать удачу за хвост раньше, чем другие, не замечая, что ее уже ту юс – используют как:
– Зрителя, – спотыкается, а удивленная этим состоянием подруги Мотя поздно замечает идущее ей навстречу дерево, и более того, так и не сворачивает, пока Мотя не находит его своим лбом.
– Я в шоке, – говорит Тетя, – почему-то все идут не туда, куда надо – не в нашу сторону, а к ним, как будто там расположена пивная. Ты вообще правильно записала координаты? – Далее слова из ПП, которые говорит Белл перед тем, как уходить, в том смысле, что Фекла уже закупила по дешевке глазированные сырки, и даже перепродала их с неприличной наценкой, а – значит – жди энддиректора с внеплановой провери. А именно:
– Раз, два… Меркурий… – прошу прощенья – это уже было, было, было, а вот современный перевод:
– Брюс Виллис опять в своем репертуаре, вылез из канавы – но к этому мы уже привыкли: значит, что спасать кого-то будет точно, но надо же:
– Докатился до того, что будет теперь спать с хохлушкой. – А они гордые:
– Намучается. – А потребует она немало, если не новый дом на Луне, то Луну, как таунхаус на горе в Беверли Хиллз. А на горах, если они Лысые – сами знаете, кто живет.
Медиум:
Тетя и Мотя стоят у Берендея. Мимо бредет солидный мужик.
– Ты не Луна? – говорит Тетя.
– Ну, в смысле, не Луначарский случайно будешь? – спрашивает Мотя.
– Возможно.
– Дай конрамарку.
Участвуют Жирмунский, Виктор Шкловский, Юрий Тынянов, Алексей Толстой, Демьян Бедный, Маяковский, Есенин. А также некоторые уже умершие артисты:
– Михаил Козаков, Абдулов, Ролан Быков, Янковский, Пуговкин, Алейников, Борис Андреев и др. по четыре человека сидят за столами в Берендее.
Наги периодически, как будто это он сам, заменяет дама. Кто? Ксе Соб?
Иисуса