– Брысь под поезд, да нет, не как Анна Каренина, а:
– Его же ж ре-мон-ти-ро-вать надо. – Ты хоть залазил туда когда-нибудь? – И тут же правый боковой ему.
– Таперь понял. – Вот жизнь какая будет без денег-то, только морду кому бы набить, а за что? Он же ж не Фишман, чтобы давать 100 атмосфер, и 75 не даст. Дрянь машина.
– Нет, ты не понял, – сказал Штрассе, – у тебя к тому времени уже будет трехуровневый.
– Не надо меня путать, где я на него деньги возьму, сначала надо на Рижское, а только потом удастся приобрести такой Фишко-Мэн. Мексиканские полицейские почему рвутся? Им – это точно – скидку там делают. Сделали бы, но кинули. Всем да, но не им. Здесь так не бывает, им бы здесь дали даже за счет бюджета. Хотя с другой стороны, может и нет, кто тогда будет мышей ловить? Некому. Все только и будут:
– Раз-вле-кать-ся-я.
Так и надо написать:
– Триста тысяч на книжку, как дают в Америке бывшим местным староверам, и трехуровневый за счет специальной статьи бюджета.
– Всем?
– Триста тысяч? Да, конечно, всем только по прописке, а этот, разумеется, не всем нужен, ибо некоторые Люди Добрые, и никого поэтому трахать не будут. Если только по умолчанию:
– Сами напросятся.
Машина чуть было не сломался уже, но вовремя вспомнил, что:
– Но я не буду Лиозом, куда вы меня толкаете, как Анну Каренина под иво колеса.
– Прости, но придется, – сказал Миша, – у нас просто больше нет никого, чтобы Их было больше, как:
– Два бойца.
– Ты можешь найти еще кого-нибудь?
– Щас поищу, – сказал Машина, – только в бизнес-класс схожу.
И отвалил в туалет.
– Как бы не сбежал, – сказал через минуту Штрассе, – в туалете окно не заложили кирпичом? А надо было. Уйдет.
Они побежали в бизнес-класс, окно было заперто, но в это время рядом в SW разбилось окно, и было ясно:
– Как его могли пустить в СВ, если на нем не было даже галстука, тем более, швейцар там берет на чай:
– В-пе-ре-д-д!
– У нас деньги с собой были? – спросил Маша-Миша.
– Не думаю, – сказал Германн. – И действительно, кто расплачиваться будет в этом дорогущем кабаке для лауреатов премий и орденоносцев.
– Надо самим бежать через это окно, – сказал Штрассе.
Но тут их взяли, а на столе ребята нашли записку следующего содержания:
– Дайте мне знать, когда найдете второго. Я Лиозом не буду, язык не подвешен отрицать существование романа, как закона природы и небес.
– Я здесь лягу, а ты меня разрежешь, хорошо?
– Хорошо, а как? Чисто пополам, или только нохги?
– Голову.
– Голову, – повторила Тетя, и так как Мотя пригласила ее, на как она сказала:
– Наиважнейшую роль вагоновожатой с красной, как у Розы Люксембург, косынкой на голове.