Побывав совсем недавно в Центре угледобычи местечка Феморо во французской Вандее, я решила, что эти буколические пейзажи с лесистыми холмами, болотцами, ухоженными полями и мирными поселками станут прекрасным обрамлением для моей новой истории.
Разумеется, поселок углекопов, основанный в 1827 году, со своими шахтами, часовней и стекольным заводом стал ее сердцем. Хотя, признáюсь, временами, когда того требует сюжет, я позволяю себе кое-что изменить в существующих декорациях. Надеюсь, никто на меня за это не рассердится.
Многочисленные герои истории – порождение моей фантазии, но они живут и действуют в аутентичной среде и переживают ряд событий, которые имели место в реальности.
Мне очень хочется, преданный читатель, чтобы, перелистывая страницы моего увлекательного романа, вы ощутили те же эмоции, что и я во время посещения этих мест, и, также как и я, открыли для себя любопытную страницу французской истории, для многих неизведанную – период активной угледобычи в Вандее.
По своему обыкновению – и мне бы не хотелось отказываться от любимой привычки, поскольку она освобождает мои произведения от ярлыка «роман о конкретно взятой местности» – я вплела в описание повседневной жизни героев элемент саспенса[1] и тайны, а также немного необычную детективную интригу. Именно так я это ощущаю, а посему так и не иначе строю свою фабулу.
Желаю вам приятного чтения и спешу познакомить со своей прелестной Изорой – главной героиней романа, существом остро чувствующим и стремящимся к любви и справедливости.
И даже если состояние здоровья не позволит мне быть там, куда зовет сердце, знайте – я всегда рядом и, сколько хватит сил, буду помогать вам грезить наяву.
Мари-Бернадетт Дюпюи
Лики ревности
Моим внукам – Луи-Гаспару и Огюстену Дюпюи
Глава 1
В недрах земли
Предупредить товарищей Томá не смог. Он услышал странный щелчок, увидел голубоватый ореол пламени шахтерской лампы, но прежде чем молодой углекоп успел крикнуть, у него за спиной разверзлась преисподняя.
Волна воздуха, подобно вздоху гигантского чудовища, сотрясла земные недра. В одно мгновение пространство забоя затянуло угольной пылью. Отовсюду слышались глухое рычание и устрашающий треск, перемежающиеся воплями ужаса и боли.
И невозможно нащупать пол или стену, чтобы хоть как-то сориентироваться в пространстве… Деревянная обшивка штрека разлетелась в убийственные клочья, к которым примешались гравий и куски коричневой затвердевшей земли.
Перепуганный юноша всем телом прижался к каменной стенке, прикрыв лицо каской, чтобы не задохнуться. Сердце стучало в груди, как бешеное, все тело сотрясала дрожь. Раньше, спускаясь в шахту, он и мысли не допускал, что может случиться взрыв рудничного газа. По рассказам стариков, такое частенько бывало, но не в этих краях, а далеко – на севере Франции или в Англии.
Тома не осмеливался подать голос, пытаясь понять, скольким товарищам-углекопам, работавшим с ним в забое, посчастливилось уцелеть. Сердце все еще билось слишком часто, слишком сильно. Щеки и подбородок были в земле, волосы слиплись от пота. Ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не стучать зубами. Глаза, обычно смотревшие на мир с веселым лукавством, затуманил животный страх.
«Что случилось? – промелькнула мысль. – Неужели газовый карман? Какой жуткой силы взрыв! И малыш Пйотр впереди, меньше чем в метре от меня! Я обязан его найти! Ради Йоланты!»[2]
Внезапно ощутив вкус крови, Тома подумал, что ранен, но оказалось, что он всего лишь прикусил губу во время взрыва.
Мысли снова устремились к невесте, к Йоланте. Она была полька. Их семья перебралась в Феморо во время первой мировой, в сентябре 1915 года. Всех мужчин призывного возраста мобилизовали, поселок опустел, и на шахте катастрофически не хватало рабочих рук. Поэтому горнорудная компания стала охотно нанимать польских переселенцев. В то время Йоланте было всего шестнадцать, что не помешало ей, однако, влиться в бригаду «кюль-а-гайет»[3] – так в здешних краях называли женщин, занятых на сортировке угля.
В первый раз Тома увидел Йоланту в бледном свете ламп, когда она, по примеру других женщин, вытирала почерневшие от грязи руки о полотняные штаны. Но этой обыденной детали он даже не заметил. Зато обратил внимание на серебристо-русую прядь, упавшую из-под платка на тонкую девичью шею, и светлые голубые глаза. И решил про себя, что приударит за милой девушкой в ближайшее же воскресенье.
Нахлынули воспоминания. С легкой горечью молодой углекоп подумал, что прошло уже пять лет, а они, несмотря на пылкую любовь,