Из всех событий сегодняшнего дня напрашивался и другой вывод: дело только начинается, и впереди такая же темнота, как за окном ходовой рубки. Уже завтра мне первому предстоит самое мерзкое – доказать, что я не верблюд и не подлец, что наш экипаж – нормальные люди, понимающие всю степень ответственности и однозначно отвергающие приписанный нам грех. Поступиться совестью – обречь корабль и людей, идущих в «горячую» точку, на непредвиденные аварии и происшествия – нам и в голову не приходило.
Как был прав Геббельс: «Ложь должна быть настолько невероятной, чтобы в неё поверили сразу». И мои начальники, с которыми я проработал не один десяток лет без пятна на должностном мундире, поверили!
– Вот тебе и пьяница! – сказал я сам себе, поднимаясь с диванчика и делая первый обдуманный шаг в поисках выхода из создавшегося положения.
А решил я собрать экипаж и рассказать им всё, как есть, поделиться той обеспокоенностью и дурным предчувствием, которые не дают покоя с момента известия о нашей «пьянке».
Собрались в ходовой рубке, так удобней для работы: и видно всё, и вмещаются все. Молча выслушали, что я думал о происшествии и ожидаемых последствиях после того, как нас обвинили в пьянстве. Рассказал также о мерах, какие я намерен предпринять, в том числе и упреждающих возможность несправедливого решения.
Возражений не было, предложений – тоже. Обвинение в пьянстве их настолько ошарашило, что никто сразу не поверил:
– Вы что, серьёзно говорите о пьянке? Кому это в голову взбрело? Зачем?
Это были вопросы честных, порядочных людей, не способных совершить подлость и не ожидающих её от тех, с кем они работают. И лишь когда поняли, что в пьянстве обвиняют всех, вопросов стало больше:
– Кто это сделал?
– Кому это нужно?
– Почему до сих пор к нам не приехал представитель части?
– Что мы сделали неправильно?
– Как можно обвинять всех сразу?
Горечь, боль, недоумение звучали в коротких выступлениях и репликах. Однако общее возмущение очень быстро сменилось унынием, и наступило молчание, тягостное и тревожное, как после потери хода.
Старые моряки, прошедшие суровую школу жизни, знавшие не понаслышке, чем кончается у нас борьба с пьянством, сразу представили себе, что грозит им в этом случае. Обычно дело кончалось одним – уволить!
Но ушли в прошлое те времена, когда уволенным с одного судна можно было тут же найти работу на другом. Сейчас устроиться по специальности матроса, моториста да и судоводителя нелегко, а в 55–65 лет – возрасте последней лебединой песни пенсионера –