– По заслугам, брат!..
– Подожди, не перебивай, Завачкин! Во-первых, этакое назначение, а во-вторых, этакая помощница. Ты будешь идиот, Левка, если не предложишь Зое руку и сердце. И я бы на твоем месте никогда не спускался на землю. Вы будете небожителями. Вы сможете пользоваться безоблачным счастьем – ведь твой «Кондор» парит выше облаков. А ты, Зойка, ты станешь родоначальницей нового человечества, рожденного на небе!
– Захватите с собой только хорошую няньку, чтоб ваш будущий воздушный младенец не упал с высоты тысячи километров!
– Да будет вам! – смеялась Зоя, встряхивая русоволосой стриженой головой. – Я не собираюсь замуж, и Левка мне совсем не нравится.
– Ну, это положим!
– Любовь и запах мускуса нельзя скрыть, как говорит восточная пословица!
– Летите на аэроплане? – спросил Орлов.
– Нет, едем на электричке, – ответил Миллер.
– Такая отсталость! Воздушному человеку не пристало ползать по земле.
– Рожденный летать ползать не умеет, или как там…
– Мне по пути надо захватить кое-какой материал.
– Смотри, чтобы тебя румыны не подстрелили. На самой почти границе висеть в воздухе будешь!
Миллер поднялся.
– Ну, ребята, мне пора. Спасибо за пожелания и горячие проводы. Перед дорогой надо уложиться, написать кое-какие письма. Зоя, ты прямо на вокзал?
– Мне недолго собраться, – ответила девушка.
– Эх, Зойка, осиротеем мы без тебя!
– Приезжайте в гости.
– Приедем! Спасибо! Прощайте! Счастливого пути!
– Прощайте! Прощайте!
Скромная пирушка окончилась. Миллер вернулся к себе в маленькую комнатку на пятом этаже.
– Вам письмо, Леопольд Иванович! – сказала пожилая женщина, соседка Миллера по квартире.
Письмо было от матери.
«Дорогой Лева! – писала Эльвира Карловна крупным, размашистым почерком. – Не знаю, что мне больше, радоваться или горевать. Я рада твоему окончанию института и назначению. Ты – инженер. Выбился на дорогу. Но разве нет хороших мест на земле? Почему тебе предложили такую службу? У тебя может закружиться голова, и ты упадешь с твоей воздушной мельницы. Я предпочитала бы, чтобы ты был, как твой отец, простым монтером, но земным, а не воздушным инженером. Это опасно. И я не пойму, зачем это нужно. Растолкуй ты мне, пожалуйста, глупой старухе, почему нельзя было установить твою машину на земле? Ветер везде дует. Ты пишешь о Зое. Она хорошая девушка. А уж девушке-то совсем не пристало на воздушных змейках жить. И она туда же! Женился бы на ней и жил на земле, как все люди. А то внук родится, и не поглядишь на него. Не лезть же мне, старухе, под облака!»
«И она о том же! – улыбаясь, подумал Миллер. – О детях, рожденных в небе…»
«И еще одно беспокоит меня, – продолжала писать мать. – У нас говорят о войне. А если будет война да прилетят румынские или польские аэропланы. А тебе на твоем привязанном воздушном змее и деваться некуда. Будут в твой шар стрелять, как в висящую бутылку в тире. И тебе некуда деваться. На земле все-таки безопасней и во время войны»…
Левка откинулся на спинку стула, подумал и написал матери:
«Mutti! Ты спрашиваешь меня, почему людям понадобилось устраивать свои машины „на небе“. Постараюсь объяснить так, чтобы тебе было понятно.
Ты помнишь, мы с тобой читали роман Уэллса „Когда спящий пробуждается“? Этот самый Уэллс в первые годы нашей революции был в России, вернувшись к себе в Англию, написал книгу „Россия во мгле“. В книге этой Уэллс удивлялся „кремлевским мечтателям“, – как это они затевают электрифицировать страну равнинную, с медленным течением рек. Где они возьмут энергию? Фантасту, мечтателю, провидцу будущего – Уэллсу не пришла в голову мысль, что для добывания электричества может быть использована не только энергия воды, но и ветра. Эта недогадливость тем более странна, что сам Уэллс в романе, который мы читали с тобой, описывает ветросиловые турбины, снабжающие энергией Лондон. Но ведь ветер может дать энергию для электрификации не только одного города, а и целого земного шара. Уэллс, вероятно, полагал, что нам не удастся „взять и ветер в большевистский оборот“. Но Уэллс ошибся в этом, как и во многом другом.
Энергия ветра необъятна. По самым приблизительным подсчетам, энергия, которую могло бы получить человечество от ветра в течение года, превосходит все мировые запасы. По одной только европейской части Союза можно было бы в год получить энергию, равную двум миллиардам ста пятидесяти миллионам тонн угля. Тебе эта цифра станет понятнее, если я укажу, что за первую пятилетку вся наша добыча топлива в переводе на уголь составила всего сто сорок миллионов тонн.
Нам нужно огромное количество энергии – не менее шестидесяти миллионов киловатт. Мы пускаем и отчасти уже пустили главнейшие наши водные источники энергии: Днепр, Ангару, Енисей, Волгу… Один Енисей дает нам восемь миллионов киловатт. Но энергия рек все же имеет предел. И вот на помощь