Свежеизбранный президент и его команда пока играли с прессой в «Спокойной ночи, малыши!»; на заученный вопрос: «А не собирается ли новая администрация?..» – звучал стереотипный ответ: «Будет продолжен курс реформ, но…» После «но» следовали туманные фразы, которые могли означать что угодно или вообще ничего не означать. Истеричные обозреватели привычно пели про грядущий переворот, репрессии и «новый тридцать седьмой». Никто им не верил. Уже пятнадцать лет они исполняли эту арию ежеквартально, дабы стенаниями заглушить шелест купюр в соседнем углу, где опять что-то под шумок продавалось по цене «намного ниже рыночной». Разве что бабульки, перепуганные на всю жизнь, опять ринулись сметать с прилавков соль, муку и мыло – залежи от предыдущей истерики изрядно подсократились. Еще гремели презентации, фестивали и концерты, только неформальные лидеры мероприятий, бубня состряпанные референтами речи, вдруг как-то рассеянно сбивались, вспоминая, а продлена ли виза и не пора ли «углублять деловые контакты в дальнем зарубежье», а их начальники, секьюрити и руководители аналитических отделов – все как на подбор в действующем резерве ФСБ, СВР, ГРУ – судорожно сводили баланс: кто знает, что будет грехом, а что удастся выдать за благое дело в глазах грядущего режима и кем примут в родных пенатах – следователем или подследственным? Склады, магазины, ларьки еще ломились от товаров на любой вкус и цвет, только что-то заскрипел вдруг тормозами оптовый рынок, и раскалились мобильники – всем срочно потребовались наличные, и хорошо подстриженные тети с экранов опять завели о «кризисе неплатежей». Конечно, все понимали, что это такое – когда никто не отдает долгов. Только девять из десяти жителей Страны Чудес отчего-то считали, что их сие не касается…
Красилина Д. А.
Неблагодарное занятие – вспоминать. Приятные события вымываются из памяти, уходя в область смутной «фата-морганы», неприятные, напротив – становятся циклопическими. «Павел Игоревич? – стук в дверь. – Вам в десять надлежит быть там-то и там-то, а уже, извиняемся, девять, так что примите к сведению…» – «Не отдам!» – рявкнула я. «Прощай, душа моя, не буянь», – он обнял меня, неуклюже, как пьяница полуночный фонарь, сдул с глаза мужскую слезу и двинул из ведомственной гостиницы на углу улиц Омской и Семнадцатого года. А я осталась одна со своей меланхолией. К зеркалу – страшно, домой – не загонишь, на улицу – хуже пытки. Лишь с охраной и по-быстрому. Один из людей Аркадия Ивановича – моего нового куратора, весьма представительного седого мужчины – предложил взять шефство над Антошкой, который рано или поздно вернется из Асино – я согласилась (это так любезно с их стороны). Другие провели политликбез и доставили к рабочему столу, объяснив специфику. Я приняла судьбу безропотно. Конторка, где отныне предстояло работать, обладала стандартным фасадом – типовой бетонный кубик, неотличимый от семейства бывших проектных институтов, расположенных рядом. Над крыльцом висела табличка с избитым названием «Новое время», в вестибюле зевали двое тихонь в штатском. По официальной версии, конторка имела касательство не то к социологическим исследованиям, не то к изучению общественного мнения (если это, конечно, не одно и то же), не то к обработке каких-то статистических данных. На рубеже веков такие конторки плодились, как мышата. А поскольку заниматься им было, в сущности, нечем (как известно, рейтинг политика прямо пропорционален размеру внесенной политиком суммы), то и приютить под своей крышей они могли любую организацию, которая создаст им видимость кипучей работы, а заодно прикроет свою. Например, деятельность редакции газеты «Бизнесмен Сибири», которая действительно в природе существовала и раз в неделю выходила в свет, радуя сибиряков котировкой шпал и горбыля на местной фондовой бирже, а также сводками пресс-центра областной администрации. Но состояла при этом как бы из двух половинок, причем вторая к обнародованию информации никоим боком не относилась. А скорее занималась ее поиском и анализом – с последующим засекречиванием. Работали одни мужики. «Наконец-то в нашем доме завелись красивые дамы», – отстраненно усмехнулся сосед из смежной комнаты – бледный парень с неподвижным лицом. «Красота моя в аптеке стоит рубль баночка», – пробормотала я и принялась уничтожать пыль, которая лохматилась практически по всем углам. На сем неформальное общение с коллегами и закончилось. В фирме «Новое время» не принято было заводить знакомства. Тем более их углублять. Диалоги допускались лишь по существу. Люди работали как проклятые. Их подгоняло даже не чувство неполноценности перед начальством (хотя и было), а скорее чувство какого-то не вполне мною уловимого долга, позволяющее им сидеть за монитором сутками. Чуть меньше месяца я тоже занималась «мышиной возней», сортируя и тусуя из колоды в колоду всевозможные партийки и общественные организации, выросшие на обильных хлебах российской демократии. А потом, в один прекрасный день, после того как, вняв уговорам, решила вернуться в родное обиталище и уже провела в нем несколько ночей (лежа! На мягкой кровати! И никаких демонов!), по душу мою явился Аркадий Иванович.
– Дорогая Дина Александровна, – произнес он мягко (но мороз