Страна Наири. Ваан Терьян

нежных, как объятья.

      И вот теперь, сжигаемый тоской,

      Вернулся я, чтоб эти песнопенья

      До самой смерти слышать над собой

      И плакать, плакать в радостном волненье…

      * * *

      Песни Армении слышу опять,

      Песни, что так на рыданья похожи.

      Их, чужеземец, тебе не понять,

      Их не поймешь, чужеземка, ты тоже.

      Грустны, и скорбны, и горьки они,

      Однообразны, но как мелодичны,

      Сердцу, сожженному горем, сродни,

      Духу, сожженному болью, привычны.

      Бедны деревни у нас, и везде

      Смуглые лица с печалью во взоре,

      Весь наш народ в безысходной беде,

      Вся наша жизнь – безысходное горе.

      Как же нам в песнях своих не стонать,

      В песнях, что так на рыданья похожи?

      Их, чужеземец, тебе не понять,

      Их не поймешь, чужеземка, ты тоже.

      * * *

      Спускается безжалостная ночь,

      А там взойдет заря, как смерть душна…

      Душа моя тоской опалена,

      Всё верит утру, гонит горе прочь.

      Пусть ночь темна, и нет у бездны дна,

      И родине дышать уже невмочь,

      Сгущайся, мрак, ты бурю ей пророчь, —

      Гроза пробудит край мой ото сна.

      А я, наследник всех былых веков,

      Сын гордый Наири, вперед иду…

      Не страшен мне тяжелый гнет оков, —

      Чем ночь темней, тем я упрямей жду:

      Восстань, страна родная, наконец!

      Тяжел, но свят судьбы твоей венец.

      * * *

      Ты не горда, страна моя.

      Ты с мудростью печаль сплетаешь.

      Заветы давние тая,

      Ты огненной тоской пылаешь.

      И разве не за скорбь твою

      Тебе любовь моя и радость?

      Как ты, и я покорно пью

      И горечь всю твою и сладость.

      Люблю не славу светлых дней,

      Не наши древние сказанья, —

      Люблю я мир души твоей

      И песен тихие рыданья.

      Люблю я бедный твой наряд,

      Тоской молитвенною болен,

      Огни неяркие из хат

      И звоны с грустных колоколен.

      * * *

      Из мглы восходит призрак, с явью споря, —

      О Наири, печален образ твой!

      Где есть страна, в чьем сердце столько ж горя,

      И доблести, и доброты простой?

      Где так же к небу скалы вековые

      Простерты, словно руки при мольбе?