© Константин Куприянов, 2017
ISBN 978-5-4485-2140-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая.
Старый редактор и новый редактор
Закончив раскладывать немногочисленные вещи, он, наконец, осмотрелся. Комната была тесной, в ней не поместилось бы ничего лишнего: стол, стул, постель и шкаф для одежды. По трём стенам от пола к потолку были развешаны книжные полки. Ряды запыленных, миллион лет никем не читаных книг ещё более сужали пространство.
В окне над столом белела зима, полосы серого цвета пересекали пол и стены. Впрочем, через пару недель ему стало казаться, что именно о такой небольшой комнатёнке он всегда мечтал. Андрей всегда хорошо уживался с обстоятельствами, и может, поэтому в прошлой, столичной жизни они часто шли ему навстречу.
Через неделю, когда произошло его примирение с новым местом, Андрею, как и обещали, дали должность в главной (и единственной) газете в городе. Тут многое было в единственном экземпляре: не только газета, но также и радио, кинотеатр, библиотека, даже рынок. А ещё дорога для въезда и выезда из городка.
Впрочем, он не очень тревожился. Всё казалось временным. Об этом неустанно повторяли и по радио. «Временные меры», «временная угроза», «временные неудобства» и так далее. Устроившись в газету, Андрей узнал, что работа будет заключаться в том, чтобы повторять в статьях о временном характере всего происходящего.
Главным редактором была молодая женщина. В первый день на работе она вызвала его к себе и пространно начала рассказывать о политике газеты, её целях и задачах. Андрей слушал вполуха. Ему, маститому московскому журналисту, казалось нереальным застрять тут надолго. Во время её монолога больше всего ему хотелось спросить, замужем ли она и естественный ли у неё цвет волос.
– У вас остались вопросы? – лучезарно улыбнувшись, спросила она, когда закончила рассказывать. Андрей поймал себя на мысли, что почти ничего не запомнил.
– Простите, я могу задать вопрос не по теме нашей встречи?
– Да, конечно.
– Что думает ваш супруг об этом?
Редактор непонимающе похлопала ресницами. Её огромные глаза окончательно превратились в голубые блюдца. Андрей не смог сдержать улыбку.
– О переезде сюда, – уточнил он.
– Он ничего не думает, – сказала она после секундного замешательства, – вернее мы не… в общем, он ничего не думает.
«Неожиданно», – подумал Андрей, чей внутренний голос склонялся к тому, что она не замужем. Он вдруг почувствовал апатию и растерянность. Конечно, позже: в другое время и других обстоятельствах можно будет продолжить натиск, но сейчас ему этого не хотелось. Он вообще не собирался продолжать расспросы, однако редактор почему-то продолжила говорить:
– Но даже если у него и есть какие-то мысли, о которых я… То он не думает ничего специфического, если вы понимаете, о чём я.
– Нет, не понимаю. Что тут можно «специфическое» думать или не думать?
– Но вы же имели что-то в виду, не так ли? – редактор встрепенулась и подалась вперёд, чуть перегнувшись через стол, хотя её и так было прекрасно слышно.
– Я вот думаю, что тут довольно мило, – сказал он первое, что пришло в голову, и одновременно перевёл глаза с неё на улицу.
Сидели они в кабинете на последнем этаже здания бывшего завода. Огромное пространство двора было утоплено в снегу. Ветер, порывами налетавший с бескрайних просторов тундры, подтаскивал снег к ограде. Андрей почувствовал меланхолию и поспешил отвернуться, вновь встретиться глазами с редактором.
– Да, здесь очень мило, – согласилась она.
– Я, знаете, тоже ничего особенного не думаю. Не знаю, зачем спросил. Извините.
– О, нет-нет, я ценю ваш интерес, – казалось, она заговорила с облегчением.
Они простились, и Андрей отправился на своё рабочее место. Редакции газеты был отдан целый этаж. Зачем так много? Пока здесь трудилось всего десять человек. Кажется, редактор что-то упоминала о расширении. Но Андрей не стал переспрашивать, а просто занялся делом. «Все временно», – повторил он.
Андрей без особых сложностей составил несколько текстов, которые ему в качестве задания прислал редактор. Это напоминало работу на втором-третьем курсе института. Он сделал её механически, почти не вникая в то, что пишет. Больше походило на агитационный плакат, чем на статью. Впрочем, посидев над ней с полчаса и перечитав дважды, он убедился, что именно агитацией теперь и занимается.
Это осознание задело его. Несколько минут он просидел в растерянности. Он почувствовал себя натянутой пружиной, готовой в любой момент разжаться. Вот сейчас он вскочит, пересечёт холодный, плохо отапливаемый этаж, ворвётся в кабинет к блондинке, и воскликнет: «На такое я не готов подписаться! Извините, что отнял ваше время, но я ошибся!». Он объяснит, что привык заниматься журналистикой: расследованиями, разоблачениями, аналитикой,