Лицо страшной женщины в черном было так близко от меня, что я видел подрагивание ее век и растрескавшихся сухих губ – она по-прежнему беззвучно что-то бормотала, скорее всего, прощальную молитву. Если попробовать вырвать из рук сумку… Но что потом? Наверняка смертницу контролирует кто-то еще…
Неожиданно шахидка вжикнула молнией на сумке, сунула внутрь руку. Сейчас. Вот и пришло время.
Она достала носовой платок, нырнула в него своим внушительным носом и совершенно по-слоновьи, с трубным звуком, высморкалась. Виновато скосила на меня темные глаза. Спрятав платок в рукав, шагнула на бегущие ступеньки – пока я готовился к смерти, толпа вынесла нас, наконец, к эскалатору. Обычная восточная тетка, каких теперь в Москве видимо-невидимо. День был трудный, вот и померещилось черт знает что…
Но ведь ничего не случается в жизни просто так. То чувство, испытанное в переходе метро, я запомнил и осознал.
Юрий Харитонов, автор этой книги, сказал однажды: «Мы рождаемся, чтобы умереть… Так сказать, кануть в пропасть». Я всегда стараюсь контролировать редакторскую привычку вскидывать бровь и спорить с автором – ведь каждый живет так, как понимает жизнь и умирает так, как написано ему на роду. Но мне кажется, мы рождаемся все же для жизни. Мы все уйдем в небытие, но проживем наши жизни по-разному.
О смерти помнить необходимо. Это хорошо и доступно выразил Ямамото Цунетомо в одной из глав «Хагакурэ». «Самурай должен прежде всего постоянно помнить – помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги – что он должен умереть».
Помнить, что все мы умрем и смерть может застать нас в любой момент – очень важно.
Для того, чтобы полноценно жить.
Невзирая ни на что. Пусть даже на краю пропасти.
Жить.
Все началось, как всегда. Разумеется, они хотели помочь. Разумеется, верили в свои силы, свой ум, свою великую миссию и в свое право вершить чужие судьбы. Ведь что может быть важнее после ядерного Апокалипсиса, чем подарить человечеству возможность подняться из тесных бункеров и убежищ к солнцу? Не бояться радиации, свободно дышать отравленным воздухом? Вернуться в свои покинутые дома? Тем более, что ничего особенного и делать-то не пришлось – нужно было всего-навсего активировать уже существующий ген, тысячелетиями спавший внутри генома человека.
Как всегда, они ошиблись. Путь назад, к цивилизации и к прежней жизни, вел по краю пропасти. Той самой, куда так легко сорваться, утянув за собой остатки выживших в Последней Войне…
Часть первая
Homo Mutis
Глава 1
Лекарь
– Ох, ты ж! – мужчина, закутанный в тяжелый войлочный плащ, поднялся по железнодорожной насыпи и застыл, взглянув на запад сквозь кругляшки летных очков, плотно прилегающих к лицу. – Давно такого не видел!
А посмотреть и в самом деле было на что. Холмистая равнина раскинулась вокруг, сливаясь на горизонте с тяжелыми тучами. Ее на миг озарил ярко-оранжевый луч предзакатного солнца, окрасив чахлую траву, проржавевший остов старого железнодорожного состава и осколки давно выбитых стекол, торчавших из оконных проемов подобно клыкам неведомого хищного существа.
Такое явление Потемкин видел впервые за двадцать лет. С тех пор, как люди сошли с ума и уничтожили свой прекрасный мир, превратив его в обломки и свалку токсичных и радиационных отходов, небо постоянно скрывалось за серыми тучами. Они иногда озарялись молниями и извергали на землю потоки какой-то мерзости, называемой дождем. Или снегом. Или все вместе, но вперемешку с грязью, пеплом и неведомым прахом, когда-то давно поднятым взрывами ракет и до сих пор оседающим на землю. Останки старого мира измельченной пылью носились в воздухе, просеивались, оседали и вновь поднимались вверх, совершая последние двадцать лет ужасающий по своим масштабам круговорот и не давая солнцу пробиться и согреть остывающий и мрачнеющий с каждым годом мир.
– Ну что, Игорь Геннадьевич, – тихо пробормотал мужчина, до глубины души потрясенный видом луча, пробившегося сквозь тучи. – Вот и дождался ты подарка на пятидесятилетие… а думал, что не увидишь уж.
Полы плаща распахнулись от порыва ветра, открывая утепленные «берцы», комбез серо-зеленого цвета, кожаный широкий ремень, рукоятку армейского