(Голова Пушкина стыдливо ныркнула в волну, а любопытный Гоголь только слегка притоп и подмигнул, сволочь такая!)
Кирьян Егорович припух: он надул губы и чрезвычайно уродливо потряс головой. (Видение исчезло, голове от качки неприятно, с пивом пора притормозить).
– Нет, – скромно отвечала Жаннет, проигнорировав и миссис, и мамзель, и мадам, и какую—то неведомую Фриску, – я немноххо учила русский, а ещё во мне тчут—тчут русская кровь.
– Чуть—чуть, – уточнил Кирьян Егорович.
– Спасибо. Чтуть—чтуть. Ой, ваш язык такой сложный! Ему никогда не научишься.
– Будто французский проще, – хмыкнул Порфирий и высунул русский язык. Теперь все убедились, насколько все языки одинаковы.
– Вот так не фига себе встречка. Как я рад, как я рад, – высказался Кирьян Егорович.
– Как мне нужно в Ленинград, – добавил Бим и засуетился: «Прошу пане и панове, (месье и мадамы, – поправляет К.Е.) …и мадамы…, не отказать нам в просьбе… и приглашаю вас… за наш… и за ваш скромный столик… и ваших коллег тоже… Тут есть ещё кто… за штурвалом? – поозирался Бим.
– Нет, мы же на приколе, – смеётся Жаннетка.
– Тогда можно начать поболтать о совместная родина.
– «То—да—сё» обсудим, – добавил Порфирий Сергеевич и встрепенулся. Поправил несуществующую галстук—бабочку. – Всем миром будем обсуждать. Люблю Париж я ранним утром, когда весенний первый гром…
– Нет, нет, – отбивалась Жаннет, – я… мы на работе. Нам некогда. Нельзя. Мы бы с удовольствий…
– Жаль. – Кирьян Егорыч расстроился. – А… мы… а вы…
– Но, если желает… ну, если сильно хотеть, могу с вами фотографировать… ся. Так кажется правильно говоритт. Да? Ес! На память. Буду рада…
Жаннетка в минуты расставания с любовниками могла быть противоестественно доброй.
– Мы хотеть, мы да… – Бим в мгновение ока организовал съёмку. Привлёк негритёнка, расставил соседей. Потом принялся вручать аппарат соседней девочке годков четырёх, сидевшей на маминых коленках. Ребёнку—девочке фотоаппарат не понравился (у неё дома лучше) и она вознамерилась было спустить его в Сену.
– Оп, так нельзя! – Бим успел поймать предмет за верёвочку на лету.
– Какая шустренькая! Надо же! Би—би—би! Какая хорошенькая девочка. Поехали с нами в Амстердам. Травку покурим. Пе—пе—пе. Пых—пых—пых. Трубку хочешь подержать?
Девочка отказалась курить траву в Нидерландах и держать страшно дымящую трубку. Она ткнулась в маму лицом и пустила слезу.
– А Вы когда—нибудь отдыхаете? – спросил Кирьян Егорович Жаннетку. Жаннет ему однозначно понравилась. – А я – русский писатель и теперь пишу романы. И про Париж напишу. И про Вас.., может быть. Ещё я архитектор. И он архитектор… Мы тут будемо толкаться… пребывать ещё три дня. Грешить хотим, понимаете, изучать ваши парижские нравы. Мы у Мулен-Ружа видели…
– Смогтём встретиться на Пигали