– Если бы только в России хоть что-нибудь использовали согласно плану эксплуатации, – прошептал Илья, покачав головой. – Общество вторичного потребления.
Люди, сумевшие изобрести уйму способов применения обычной упаковки из-под йогурта: от коробочки под скрепки до горшочка под рассаду. Россияне. Или все же советские люди?
Поставив кастрюльку на огонь, мужчина откинулся в своем инвалидном кресле и снова задумался.
– Куда там Западу! У тех, наоборот, все одноразовое было – одежда, обувь, любовь. Даже мир для них оказался одноразовым. Сожгли, выбросили и забыли.
Илья не мог поверить в то, что первый удар нанесла его страна, хотя и не знал точно, кто первым нажал на кнопку. Как и любой другой человек, которому посчастливилось выжить. Правда, «посчастливилось» означало оказаться обреченным на прозябание в подземном переходе среди таких же «счастливчиков».
Грустно усмехнувшись, мужчина потянулся к пачке макарон, добытых его старым товарищем с одного из пищевых складов. Сильные руки легко порвали упаковку. Спагетти с хрустом разламывались, летели в кастрюлю.
– Илья? – раздался детский голос.
– Да, да. – Повернув голову на голос, мужчина покивал своему воспитаннику. – Минут через пятнадцать зови остальных, ужинать будем.
Ужин сегодня почему-то пришелся на ночь. Не дело это, совсем не дело. Старый инвалид философствует, бедные дети голодают, а ведь им спать пора давно. Им и так нелегко учиться всему, чему он пытается их научить.
Макароны постепенно разваривались. Странно, что они вообще сохранились, несмотря на крыс, жуков и прочих тварей. Сколько там лет прошло с даты их изготовления?
Для интереса отыскав на разорванной обертке дату производства, мужчина в очередной раз горько усмехнулся – действительно, общество вторичного потребления. Почти двадцать лет, это не шутка.
Правда, эти же самые двадцать лет никто ничего не производил. По крайней мере, в промышленных масштабах точно. Поэтому пользовались тем, что осталось с прошлых времен.
А кем бы он стал, если бы получил увечье в довоенное время?
Скорее всего, очередным обломком, прозябающим на социальной пенсии. Еще вроде как можно было такую работу найти, чтобы из дома не выходить. Но тут Илья точно не знал – знакомых таких у старого инвалида не было.
Хотя какой же он старый? Ему же еще и сорока пяти нет! Молодой совсем мужчина, особенно для прежних времен. Как говорится, в самом рассвете сил.
Только вот что бы ты делал, если ты – молодой мужик, у которого все еще впереди, взял и потерял ноги? Когда все перспективы резко обламываются и остается только пустота.
Сам Илья считал, что не сломался только потому, что после Войны перспектив у него не было никаких. И еще, возможно, его ценили из-за опыта. Все-таки высшее техническое образование, два года мародерства на поверхности и…
Увечье, ампутация конечностей, затворничество, полное погружение в работу с техникой. Нашел к чему приложить свои силы.
Хотя, черт подери, разве этот газ, на котором теперь готовят еду и который сжигают ради получения электричества, – не его заслуга? Не он разве собрал биореактор, работающий по принципу анаэробного сбраживания пищевых отходов?
А потом предложили воспитывать детей. Опыт работы с подрастающим поколением у него был. И хотя старшеклассники, у которых он вел научное общество, сильно отличались от этих парнишек, старшему из которых только-только исполнилось двенадцать, наверное, он подходил для этого лучше всех.
Хоть премию Макаренко давай.
Да. Вот и макароны сварились.
Убрав с плиты кастрюлю, инвалид положил на конфорку две открытые банки тушенки. По торговой палатке, которую выделили ему в качестве жилья, пополз вкусный запах жареного мяса: тушенка пригорала, но ничего страшного.
Ее нужно хорошенько выварить: всякая фигня дохнет от жара. И хорошо, что дохнет. Заболеть сейчас, когда не осталось ни поликлиник, ни врачей… Да лучше уж сразу пулю в лоб.
– Коля, пойди слей воду с макарон, – показал Илья на горячую кастрюлю одному из своих воспитанников и, задумавшись, спросил чуть строже: – Руки мыли?
– Мыли, – в один голос ответили ребята.
Коля подошел к столу, снял с крючка, прибитого к стене, тряпку и, захватив с ее помощью кастрюлю, вышел из комнаты.
– За стол тогда давайте, – произнес инвалид, проводив своего ученика взглядом.
Пахла поджаренная тушенка так, что впору было захлебнуться слюной. Правда, лука бы еще и перца черного…
А ведь раньше есть тушенку не принято было – считалась едой туристов и тех, кто себе свежатину позволить не может. По крайней мере, сам Илья ее не ел.
Николай вернулся и принялся накладывать макароны. Склеились немного, но это ничего, кушать можно. Главное, что в них крахмал есть. Углеводы.
Инвалид