Она вообще любит чистоту и порядок. Аккуратность свойственна нормандским женщинам, но мадам Женевьева превзошла всех своих знакомых в радиусе двадцати километров. В соседнем городке Понтабери и близлежащих виллах о ее педантичности ходили легенды. Например, дорожки в саду и перед домом выкладывали только белыми камнями, которые специальный работник собирал на побережье. Столовые скатерти и постельное белье менялось через день, и тщательно стиралось прачкой вручную, так как мадам Женевьева не признавала механической стирки с помощью машин. Она считала, что так портится чудесное льняное полотно, из которого были сделаны постельные принадлежности, полотенца и скатерти, – все это она получила в приданое, выходя замуж за мсье Пьера Лаке. «Такой ткани сейчас уже не делают, – бурчала она, наблюдая за прачкой. – Поэтому, милочка, поосторожней!». Затем все белье сушилось на толстых, почти корабельных канатах, на свежем благоухающем морском ветру, гладилось специальным утюгом и убиралось на храниние в комоды. Перекладывалось все это великолепие специальными матерчатыми мешочками с благоухающей сухой травой, тайны состава которых, мадам Женевьева никому не выдавала. Зато, когда это белье извлекалось из глубин комода и стелилось на старинные пышные перины, то гостям не хотелось вставать по утрам из-за блаженства, которое они испытывали, проведя ночь в этом чуде. Тот же порядок был и на кухне, и в буфетной, и в столовой, и в подвале среди припасов, и в мансарде среди ненужных вещей, и во всех многочисленных закоулках ее небольшого имения.
Несмотря на свои шестьдесят пять, мадам Женевьева еще очень деятельна. Сегодня, например, она ждет своего любимого племянника Франсуа, сына покойной сестры Аннеты. Поэтому с раннего утра в хлопотах по дому.
Служанка, молоденькая Дениз, дочка ее бывшей горничной, что-то запаздывает сегодня, хотя мадам Женевьева не любит необязательности и неаккуратности своей прислуги. У неё не так много средств, чтобы после смерти мужа, таможенного служащего, позволить себе оплачивать нерадивых домашних помощников. Поэтому приходится экономить, многое делать самой, а эти служанки нынче совсем не те, что раньше. Меньше, чем за пятьдесят франков в месяц не соизволят что-то сделать без напоминания.
А силы уходят. Если не присматривать за домом и садом, все придет в запустение. Но мадам Женевьева не сдается. Многое ей пришлось перенести в жизни, поэтому спокойная старость с хорошей пенсией, которую оставил ей муж, – не самое плохое время, которое она проживает.
Она цепким хозяйским взором осмотрела будущую комнату племянника. Франсуа непривередлив, да и средства ее скудны, чтобы специально делать в комнате ремонт к его приезду. Но ударить в грязь лицом мадам Женевьева не может, поэтому в комнате она навела блеск. Белые с шитьём крахмальные занавески на окнах – все те, еще из её приданого, старый, но удобный диван, обитый черной клеёнкой. Он, правда, поистрепался и даже кое-где протёрся, но вида комнаты он не портит. Наоборот, на вкус мадам Женевьева, он придает комнате удивительно уютный и домашний вид. Особенно, если прикрыть его этим самодельным пледом в стиле лоскутной техники. Странно, мадам Женевьева помнит каждое свое платье, из которых нарезались квадраты разной величины для изготовления этого пледа. Даже помнит, как она блеснула на морской прогулке и пикнике в честь повышения мужа в сером кашемировом костюме с розовой блузкой и такой же шляпкой, украшенной перьями чайки. И мадам Женевьева с нежностью провела своей грубеющей от работы и старости рукой по довольно большому куску серой ткани на пледе.
Итак, к встрече Франсуа все готово. Надо только приготовить его любимый пирог с сардинами и подать графин кальвадоса – местной крепкой яблочной водки. В Нормандии всегда обожали сытно поесть – нормандцы веселый и трудолюбивый народ, не признающий никаких диет. Веселиться, так веселиться. А обедать, так обедать. Застолья здесь всегда сытные и обильные. Хозяйка считается неважной, если гость не увидит у нее на столе знаменитого рыбного супа, который заправляют орехами и запивают кальвадосом. Выдумывать здесь не любят, предпочитая простые рецепты, но мадам Женевьева уже предвкушала, как она будет баловать своего любимого племянника жарким из утки «канар а ля руанезе», маленькими аппетитными колбасками «андуй», улитками в вине, ароматными омлетами и знаменитыми бисквитами, внешне очень похожими на морскую гальку. «Обязательно будем обедать по-старинке, дважды, – подумала мадам Женевьева. – Перед первым обедом, не торопясь, выпьем по рюмочке кальвадоса на террасе, а в перерыве между трапезами или, как называют в здешних местах, в «тру норман» – «дыре», племянник будет развлекать меня рассказами о Париже и своих научных друзьях!»
Мадам Женевьева очень гордилась тем, что они с мужем помогли Франсуа получить высшее медицинское образование, хоть его обучение в Сорбонне и стоило им немало. Все это было сделано в память о младшей сестре, соблазненной приезжим ловеласом-военным и умершей при родах. В наследство семье Лаке достался маленький орущий комочек, которого сейчас зовут