Следователь ударил ладонью по столу:
─ Вам дали пропуск, ибо вы агент абвера! Вас не загребало в сети гестапо, ибо вы агент абвера! И хватит крутить, изворачиваться, как змея под рогатиною!
Майор Лоренцо успокоил себя:
─ Замечу, если даже вы не шпион Германии, господин окруженец, то служба в полиции ни менее преступна для воина Красной армии! Те же Соловки, тот же расстрел за чинимые злодеяния!
С каждым часом становилось не легче. Башкин истратил в себе светлынь. Душа стонала. Офицер-чекист хорошо знал свое дело. Выкручивал явления жизни так, как ему было удобно и выгодно. Шел накат лжи, а получалось как бы все по правде.
─ Значит, пишем, служили в полиции!
Башкин устало ударил в колокол:
─ Пишите! Но я не служил в полиции.
─ Открыто не служили, так надо понимать? ─ чекист предельно строго посмотрел в его глаза. ─ Вы были агентом в жандармерии. Для засылки в партизанские отряды. Справедливо?
Воина люто оскорбляла ложь, и он собирал в себе все силы, дабы явить миру свою правду:
─ Поднимите на дыбу, пошлите на смерть, и там, с небес скажу, ─ все бесстыжая ложь.
─ Хорошо! Кто выдал немцам партизан в Медведево ─ мельника Луку и его жену Прасковью? Они были забраны в гестапо, их держали на дыбе, жгли огнем, но они никого не выдали! И вас не выдали! Герои-мученики были повешены на мельничном колесе, у плотины! Только вы имели с партизанами связь! Что на это молвите?
─ Роковое стечение обстоятельств.
─ Вы не причастны?
─ Я не рожден предателем!
─ Им не рождаются, становятся! Загонит жизнь, как волка
за красные флажки, и взвоешь, пойдешь на все, дабы только выстрел не прозвучал.
─ Ваша истина-исповедь о предательстве ко мне не относится! За бесконечные странствия по лесам, за попытки прорваться через линию фронта в меня, над моею головою столько просвистело пуль, снарядов, разорванных гранат, что я устал бояться, падать ниц перед выстрелом. Меня они не страшат. Я никогда не был и не буду иудою России.
В тот февральский вечер я сам чудом остался жив! Шел на явку. И попал в засаду. Фашисты открыли огонь. Как меня не убили с близкого расстояния, в открытом поле, по которому я бежал как прокаженный, в страхе божием, останется на всю жизнь изумлением и удивлением.
Офицер не скрыл иронии:
─ Снова по случаю спаслись?
─ Чудом!
─ Не живете вы, не живете по заповедям Христа! Лжете, крутите, как метель над умершими! Как мне поверить, что вас хотели убить?
─ Теперь уже никак, раз остался жив!
Лоренцо понял умную иронию. Строго осудил ее.
─ Не рано ли веселитесь? Юного партизана Виктора, сына хозяйки, у которой беспечно жили, мед-сметану пили, тоже не вы гестапо сдали? Велика ли его вина? Ну, подобрал на поле сражения две брошенные винтовки.