– Отсюда нет выхода. Куда же он?
– В город. Собирать людей на борьбу со стражниками. Только это бесполезно.
– Афина, то, что ты говоришь, удивительно для меня. Если вы, всемогущие боги так печетесь о нас, людях, почему же не прекратите эти страдания?
– Геракл, ты не думай, эти стражники – отнюдь не робкого десятка. Если мы захотим забрать отсюда кого-либо из людей и поднять к нам, их набежит целое войско. А людей много. За раз нашими общими усилиями мы сможем поднять две-три души, не больше. И потом в течение долгого времени мы будем бессильны, понимаешь? Поднять из Аида душу для нас – все равно как для земного мастера сделать изысканную вещь: долгая, кропотливая, дорогая работа. Поэтому для узников Аида мы делаем все возможное здесь, на месте. Посмотри вот туда, например. Это моя старшая сестра, Персефона.
В той стороне, куда указывала Афина будто всходило солнце, но не то тусклое, что всходило на аидовом небосклоне ежедневно, нет. Этот рассвет напоминал Гераклу земной, но только без зари. Когда светило, наконец, показалось, стало ясно, что висит оно не высоко в небе, а на вполне ощущаемой высоте. Но свет его был не желтым, как у солнца, а белым и даже с голубым отливом. Когда светило приблизилось, в нем можно было рассмотреть женственную фигуру Персефоны, окруженную светящимся шаром. Великие божественные сестры приветствовали друг друга, обменявшись лучами.
По сравнению с настоящим солнцем свет Персефоны был, конечно, много слабей: его едва хватало, чтобы осчастливить жителей одного местного города. Но и это было уже очень и очень немало. Она влекла к себе людей с непреодолимой силой. Люди следовали за ее движением, пока стражники позволяли им, падали перед ней ниц.
– Афина, это поразительно! Мне тоже хочется ей молиться, – восторженно проговорил Геракл.
– И не напрасно, мой юный друг. Она заслуживает этого.
– Но расскажи мне про нее. Как она стала такой могущественной, что может явно и беспрепятственно входить в Аид? Ведь даже ты этого не можешь.
– Я могу, Геракл, но мне назначено иное. Я забочусь больше о тех, кто живет на земле, а она о мертвых, о тех, что в Аиде. А случилось это вот как. Она была нареченной Зевсу невестой. Но царь Аида похитил ее с небесных высот и пленил. Вслед за ней попал в плен и Загрей, в которого она вложила очень много сил и труда…
Геракл едва ли слушал в пол уха. Его завораживал триумф Персефоны над этой безликою землею. Она будто бы разговаривала с ним одновременно тысячью родных голосов обо всем, что только можно было вообразить: и о красоте земной природы, и о любви, которой он любил Эрато, и об уюте отчего дома, и, наконец, о нерушимых, хранящих родные Фивы стенах. Некоторые голоса были особенными: один напоминал скорее даже не голос, а прикосновение заботливой материнской руки, а в другом Геракл будто бы слышал строгий наказ отца…
Он не мог понять,