Вчера еще они прятались от опасности боя по рвам и оврагам, многие еще вчера состояли – а больше числились – в рядах побежденной теперь армии, но темнота ночи сделала их храбрыми, и они спешат обобрать с доспехов и ценностей тех, кому вчера до хрипоты кричали «ура». Ибо мародеры суть мародеры – их дело воодушевляться больше всех в случае победы и – обшаривать карманы павших товарищей в случае поражения.
Роль таких мародеров сыграла в русской революции так называемая интеллигенция, то есть средняя и мелкая буржуазия свободных профессий, либеральная и радикальная, кадетская и беспартийная, политическая и беллетристическая (что, впрочем, у нее мало различается).
Едва победа начала заметно склоняться на сторону «порядка», то есть реакции, как из «единой освободительной армии» выскочил г-н Струве с своей знаменитой «дезорганизацией народного хозяйства посредством стачек» – тех самых стачек, на которых господа кадеты вышли в люди. От него не отстал, конечно, г-н Изгоев, обративший все свои слабые познания по марксизму против социал-демократии. И пошла писать губерния! Еще у всех свежи в памяти мародерские похождения г-на Милюкова с «красной тряпкой» и «ослами».
Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. По мере того как сгущались сумерки ночи, начали выходить на мародерские промыслы и так называющиеся «левые» с «Товарищем», «Столичным утром» и пр. во главе. Сначала они обшаривали только «большевиков», в надежде, что этим обманут общественное мнение революционных слоев. Это им отчасти удалось. Даже некоторые из социал-демократов поддались сему обману и помогали мародерам из «Товарища», придерживая за руки упорствующих «большевиков». Но когда ночь настолько стала черной, что трудно было отличать «бе» от «ме», – проворные руки мародеров нырнули с таким же успехом и в «меньшевистские» карманы.
Как некогда слишком яркий свет слепил нашу интеллигенцию и вызвал в ней головокружение, так темнота ночи вызвала в Ней мародерские наклонности и толкнула на путь «пошаливания».
Своеобразные формы приняло это мародерское «по-шаливание» у интеллигенции беллетристической. Она тоже начала запускать руки в карманы вчерашних борцов, но тут наметились два течения. Не знаю – темперамент ли тут виноват, психологические различия или просто «соображения», – только часть ударилась в мрачную переоценку ценностей, апеллируя от сознательной, созидательной борьбы к дикой разнузданности разрушительных анархических сил, другая же часть, напротив, начала искать утешения и услады в женских (а то и мужских) телесах, углубляясь в «тайну пола». Тощие брюнеты стали пессимистами, жирные блондины – гедонистами.
Характерными выразителями этих двух течений явились Леонид Андреев и Федор Сологуб, как они представлены в третьей книжке альманахов «Шиповника». Они оба выступают здесь в типичной роли мародеров. Только костюмы у них разные и разный грим. Оба они залезают мародерскими дланями в политику, в жизнь и дела революционеров, героев вчерашней битвы, и, когда они уходят со страниц книги, вы видите, что на «обработанных» борцах не осталось ни одного ценного предмета. Только мрачный брюнет Леонид Андреев делает это с подобающим брюнету демоническим взглядом, а жизнерадостный блондин Федор Сологуб – беззаботно посвистывая и подплясывая матчиш.
По «нонешним» временам упрек в мародерстве является для известных кругов, пожалуй, высшей похвалой. Но так как, кроме мародерствующих брюнетов и блондинов, есть еще и ни в чем не повинные читатели, которым не мешает разобраться в ценности мародерской литературы, то, из уважения к этим читателям, мы не ограничимся простым упреком по адресу указанных двух беллетристов, а постараемся доказать их мародерство на основании их собственных сочинений, а именно: рассказа Леонида Андреева «Тьма» и начала (будем надеяться, что оно явится и концом) романа Федора Сологуба «Навьи чары». При этом оговариваемся вперед, что мы будем касаться исключительно публицистической стороны этих произведений, их жизненной правды, а не их эстетической стороны, не их художественной правды, и это по той простой причине, что последней в сих произведениях совершенно не имеется.
II
Леонид Андреев – типичный выразитель неустойчивых настроений оскудевающей русской интеллигенции. Эта интеллигенция когда-то – в эпоху реформ 60-х годов – ожила и приготовилась жить хорошей, благообразной, полезной жизнью, творя альтруистическое дело. Но ее «благие порывы» так и остались порывами – ее быстро облили холодной водой. Как только началась реакция тотчас же после реформы, интеллигенция эта встала на путь постепенного падения. На упорную, серьезную борьбу она была неспособна. У нее никогда не было революционного темперамента, у нее были только культурные потребности. За это ей больше других доставалось от реакции. Со всех культурных постов ее выживали «рыжие подстриженные бородки», кричавшие неизменное «не суйся!». Она была связана по рукам и ногам, а потому у нее и не могло быть другого настроения, как пессимистического.
Литературная история русской интеллигенции с конца 70-х годов состоит сплошь из постоянно