– Скажи, ты едешь по работе, или у тебя иная цель?
Поль прикоснулся к её руке и, не глядя в глаза, ответил вопросом на вопрос:
– Ты думаешь, мой ответ что-то изменит?
– Малыш, – Катрин поставила бокал на журнальный столик и поправила чуть растрепанный каштановый локон, – конечно, ровным счетом ничего. Ты вырос и в состоянии принимать самостоятельные решения. Я просто не могу себе найти места с тех пор, как ты сообщил мне эту новость. Пойми, меня постоянно тянуло в эту страну так сильно, что иногда просыпалась и плакала по ночам, а мой муж всю жизнь пытался понять причину этих слёз и не мог. И вместе с тем я боялась этой страны, которая украла моего отца и разрушила мою семью. А сегодня мне еще раз страшно потерять тебя в ней. Прости, просто дурное предчувствие, моя мама часто говорила – обжегшись на молоке, дуем на воду. Мне сложно все это объяснить, прости, как-то сбивчиво всё получается, наверное, нервы.
Поль встал с дивана, подошел к матери и вложил в её руку бокал с коньяком:
– Не надо волноваться, мам, – попросил он. – Я еду по работе и по нашему семейному делу. И ничего страшного в этом нет. В мои годы Наполеон половину Европы завоевал, а мне надо пролететь всего лишь три тысячи километров. Какие могут быть беспокойства? Я столько прочитал книг про Россию, что мне просто непременно надо побывать там, иначе всё это бессмысленно.
Катрин сделала глоток и благодарно погладила сына по руке:
– Полюшка, я тебя понимаю, но просто боюсь. Законы логики здесь не работают. Мне страшно, что ты едешь туда, откуда мы убежали сорок с лишним лет назад.
– Мам, я хочу увидеть твою родину, я хочу попытаться найти могилу моего деда, я должен понять загадку русской души, в конце концов, помнишь, сколько раз мы говорили с тобой про это?
– Поль, нет никакой загадки, дружок, – у Катрин увлажнились глаза, – всё просто. Русские, они как дети. Они не принимают взрослых законов и, взрослея, остаются детьми. Перечитай Пушкина, его потрясающие строки по этому поводу: «Но, Боже мой, какая скука с больным сидеть и день и ночь… какое низкое коварство полуживого забавлять…». Здесь, у европейцев, так не принято. Мы днем работаем, ночью спим, на вечеринках радуемся встрече, как и положено на вечеринках. А русские, они живут без правил и протоколов: работают – когда хотят, едят – когда хотят и гуляют – когда им заблагорассудится. У них нет чувства ложного стыда, они плевать хотели на наши европейские комплексы. Ну какому французу придет в голову сказать «полуживого забавлять» у смертного одра? А им всё можно, им всё прощают как детям. А когда понимают, что они совсем не дети, удивленно говорят про загадочность русской души. Нет никакой загадки – у нас свобода выбора жизни, а у них – свобода души и эмоций.