Вторая книга из цикла бесед о христианстве, науке, просвещении и культуре протоиерея Александра Балыбердина, настоятеля Феодоровской церкви г. Кирова (Вятки), члена Межсоборного Присутствия Русской Православной Церкви, руководителя Церковно-исторического центра Вятской епархии, кандидата исторических наук. Является продолжением первого цикла бесед «Путь волхвов» и будет интересна думающему читателю.
Беседа 1. «Я ЛЮБЛЮ». ЧТО оЗНАЧают эти слова?
Повторение пройденного
Напомню, что в первой книге «Путь волхвов», размышляя над фундаментальными вопросами бытия, мы сделали для себя неожиданное и многообещающее открытие. Мы узнали, что, оказывается, являемся жителями не одного, а двух миров – земного и небесного, видимого и невидимого, материального и духовного. Именно о них в первом стихе Книги Бытия сказано: «Вначале сотворил Бог небо и землю», а также в Символе веры – «Верую во Единаго Бога Отца вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым».
Христиане об этом знали всегда. Неслучайно, в греческом языке эти миры обозначены разными словами: земной, видимый, материальный мир – словом «космос», а мир небесный, невидимый, духовный – «ирини» (eἰρήνη), от которого происходит женское имя Ирина. Поэтому, переводя священные тексты христиан с греческого на славянский язык, святые братья Кирилл и Мефодий, бережно сохранили это различие. Мир земной, видимый они назвали «мiром», записав его имя через букву «i-десятеричное», а мир, небесный, невидимый – «миром», записав его имя через другую букву «иже», которой в церковно-славянском языке соответствует цифра 8 – древний символ бесконечности, или как говорит Церковь, «пакибытия» – новой, вечной жизни.
Тот факт, что на языке Церкви слова мир и мiр пишутся по-разному, а звучат одинаково – также неслучаен. Он напоминает о главной вести, которую принес Христос, воплотившийся Сын Божий, и которой люди до Него не знали – о том, что с момента Рождества Христова небо, Айрин, невидимый мир Божий, Царство Небесное приблизилось, и уже пребывает среди нас. Поэтому, как писал в XI веке святой блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский: «Если мы, живя на земле, ведем себя по небесному, живем без страстей: то имеем Царствие Небесное»1. То есть одновременно живем в двух мирах – земном и небесном, видимом и невидимом.
Однако, по горькому, но справедливому замечанию выдающегося богослова и литургиста XX века протопресвитера Александра Шмемана, со временем «Царство Божие – ключевое понятие евангельского благовестия – перестало быть центральным содержанием и внутренним двигателем христианской веры». Люди «отодвинули» Царство Божие на конец истории человечества, «в таинственную и непостижимую даль времени» и стали размышлять о нем «исключительно в хронологической последовательности – «сейчас только «мiр сей», потом – только Царство, тогда как для первых христиан всеобъемлющей реальностью и потрясающей новизной их веры было как раз то, что Царство приблизилось и, хотя и незримое, и неведомое «мiру сему», уже пребывает «посреди нас», уже светится, уже действует в нем»2.
Хотите проверить справедливость этих слов? Попробуйте кому-нибудь в день рождения, на юбилей или новый год пожелать Царства Небесного. Эффект очевиден. Человек, скорее всего, обидится, подумав, что вы пожелали ему смерти, потому что в его сознании Царство Небесное – мир Божий никак не связаны с окружающим мiром. Но если так, то тогда каждый день, читая утром и вечером молитву «Отче наш» и произнося «… да приидет Царствие Твое!», не думаем ли мы при этом: «Но только не сейчас, а попозже, когда я буду старенький и уже всего в этой жизни достигну и все перепробую». Не так ли?
Именно так до Рождества Христова думали и поступали язычники, которые, по слову Апостола Павла, «поклонялись и служили твари вместо Творца» (Рим. 1, 20), то есть вместо невидимого Бога и Его мира поклонялись видимому тварному мiру. Нельзя сказать, что языческий, дохристианский мip «был во всем плох». Он создал свою науку и культуру, систему образования и права, мораль и философию. При этом его лучшие умы не раз высказывали догадки о существовании иного, невидимого, духовного мира. Например, Платон писал о том, что привычный и видимый нам мiр вещей является воплощением более совершенного и недоступного опытному познанию невидимого мира идей («эйдосов»), а Гомер писал об Элисейских полях и Аиде, где после смерти пребывают души людей. Однако сколь бы не были совершенны стихи Гомера, по замечанию одного из наиболее глубоких знатоков античности русского философа Алексея Федоровича Лосева (+1988), Элизий Гомера есть лишь «усиление земных радостей», а Аид – их простое лишение, «бесчувствие». В то время как, в сознании христиан, будущая жизнь исполнена «полновесного, бесконечно-яркого и отчетливого для сознания бытия живой, трепещущей жизнью души». Соответственно, Ад для христиан есть полнота самочувствия вечных мучений», а Рай – «лицезрение невидимого и полнота духовного радования»3.
Представления Гомера душевны, то есть основаны на чувственном, опытном знании земного мiра.