– По вам так не скажешь, – ввернул комплиментик Полуянов.
– Спасибо, конечно. Но раз я, вы считаете, умна, значит, я и убила?
– М-м, думаю, нет.
– Правильно.
– Вы сказали: убил НЕ актер. Тогда кто? Ковтун?
– Может быть. Мутный он какой-то, не правда ли?
– Пожалуй.
– А может, вы, Димочка, старичка порешили? – вдруг с милой улыбкой молвила старая актриса.
– Я?! Но зачем?!
– Так ведь все видели, что вы к Марьяне не ровно дышите. А она к вам холодна. Но у девушки явно шуры-муры с Прокопенко. Главные режиссеры – они такие: всех кур в курятнике подминают.
– Но не вас, – откровенно хамски брякнул журналист. Ему очень не понравилось, что его, пусть и в шутку, заподозрили в убийстве.
– О да! – расхохоталась Царева. – Я для покойного и впрямь старовата. Он ведь чем старше становился, тем моложе цыпочек выбирал. Зато... – Актриса осеклась.
– Зато – что? – уцепился за обмолвку Дима.
– Ах, ничего... вспомнилось...
– Значит, у вас с Прокопенко раньше тоже...
– Ах, оставьте!
«Может, – промелькнуло у журналиста, – та история, что она мне про проводницу пыталась впарить, на самом деле между ней самой и режиссером случилась, а? Встреча – воспоминание о страсти – ревность – смертельный удар? Эдакий перенос своих чувств на другого?»
– Не будем об этом, – мило улыбнулась Эльмира Мироновна. – Не сейчас. Я устала и хочу прилечь.
– Я могу еще раз поговорить с вами?
– Позже. Я сама зайду к вам.
Дима встал. Актриса царственно протянула ему руку. Он обозначил поцелуй в сухую жилистую кисть, а затем стремительно вышел из купе.
В лицо ему немедленно ударил багровый свет только что вставшего солнца – и ослепил. Журналист зажмурился.
Если бы он видел сейчас лицо Царевой, ему, возможно, многое стало бы ясно.
Во всяком случае, в тот момент, когда Полуянов выходил в коридор, лицо актрисы выражало удовлетворение: так выглядит человек, которому весьма ловко удалось провести другого.
Глава третья
Я была красавицей и сама это знала.
Я жила в коммуналке на улице Восстания и мечтала о принце.
Все мои подружки уж повыскакивали замуж – в те времена женились рано. У девчонок оказались хорошие партии, перспективные. У одной – аспирант на кафедре марксизма-ленинизма в Герценовском. Через пару лет, надеялись, он защитит диссертацию. У второй муж плавал. Пока, правда, четвертым помощником, и ходил он из Мурманска направо, то есть по Севморпути, в Певек и Дудинку. Но подружка надеялась, да и он сам уверял, что скоро пойдет налево. Тогда у моряков это слово означало не только гулять на стороне, но ходить в загранплавания. А загранка означала шмотки на продажу и боны для «Альбатроса»...
Вы помните,