– Я… так хотела… родить, – повторила Элла. – Ну, чтобы… быть не одной!
– Ну, то, что ты идиотка, всем известно давно. Разве ты одна? А я? Разве меня у тебя нет? Ты что, Элка? Свихнулась? Мы же с тобой… Ближе нет. Кровные узы, родная!
Она подошла к сестре и крепко обняла ее, приговаривая:
– Мы с тобой не одни, Элка! Мы есть друг у друга. Ты и я. Самые близкие, самые родные. И никто из нас не предаст друг друга. Никто не подставит. Разве не так, милая моя? Разве не так, сестренка?
Элла плакала, прижимаясь к узкому и острому плечу сестры. Плакала, счастливая и несчастная одновременно.
Почему несчастная – это понятно. А почему счастливая? Да тоже понятно. Эмма сказала, что они есть друг у друга. Что они – не одни. И всю жизнь, до самой березки, как говорится.
Эмма сказала ей то, что она всю жизнь мечтала услышать, – сестренка!
– Но… у тебя же есть Шурик! – всхлипывая, просипела Элла.
– Шурик? – рассмеялась Эмма. – Ну да. Сегодня есть, а завтра – тю-тю. Шурик, не Шурик – какая разница? Да и вообще, при чем тут Шурик? Ты не поняла, что я сказала?
Поняла! Конечно же, поняла!
И сердце наполнилось счастьем.
Аборт сделали через неделю, все прошло спокойно и, если так можно сказать, хорошо.
Правда, Эмма в больницу «не забежала». Сказала, что «забежит», а потом… Не сложилось. День рождения брата мужа вроде.
Элла не помнила что.
Бывает. Элла поплакала – тихо, почти неслышно, собрала вещи и поехала домой. На метро. Денег на такси у нее не было – после отпуска… все знают, как это бывает.
А дальше все было обычно – обычная жизнь, обычные хлопоты. Жизнь текла монотонно, блекло, не радуя, но, слава богу, и не особенно огорчая. Или огорчая слегка. Как положено. Родители болели, старели, капризничали. Тетка с дядькой от них не отставали, тоже не забывая капризничать, стареть и болеть.
А Эмма снова выкинула очередной финт – Шурик спустя лет шесть был отправлен «по месту прописки», и возник новый муж. Эдвард.
Эдвард оказался финном. Познакомились они в Питере, куда любили завалиться его соотечественники – погулять от души, покуражиться. Эдвард этот был огромным детиной – белесый, безбровый, краснолицый. Об интеллекте речи быть не могло – он был простой строитель и, видимо, отчаянный выпивоха.
По-русски