Говоря по правде, молчаливая и сдержанная Грунн Осенняя Буря не часто просила о чем-либо сына. Хозяйство небольшое – домишко с парой слюдяных окошек, да клочок огорода – и она справлялась сама, полагая, что будущему охотнику и воину полезней проводить время в играх и потасовках с приятелями, стрельбе из лука и ловле рыбы в ручье. Вплоть до суровых морозов Дью прибегал домой только поесть и выспаться.
При отсутствии видимых нежностей мать и сын были по-настоящему близки. Дью не только любил, он гордился матерью, чьи руки, несмотря на худобу, владели мечом и луком не хуже мужских, а отвага и безоглядность в битвах снискали столь грозное имя: Осенняя Буря. Что из того, что губы ее забыли, как складываться в улыбку? И так ли важно, если оленье мясо оказывалось недожаренным, а овощи подгоревшими – когда нападало на нее мрачное оцепенение, связывавшее по рукам и ногам? Такой она стала после гибели мужа, зарубленного в короткой схватке с нурришами семь лет назад. И Осенней Бурей – суровой и безжалостной стихией – в полной мере стала с тех же самых пор. Впрочем, Бурей она была лишь с врагами.
Редкие просьбы матери Дью выполнял охотно. Он готов был хоть сутки стучать топором, готовясь к суровой и вьюжной зиме, но только не сегодня. Только не в день Крадущейся Рыси!
Раз в год, осенью, когда светлый день равен темной ночи, молодежь дорийского племени, затерянного в лесах и скалах на северо-востоке Земель Солнцеликого, с раннего утра находилась в радостном возбуждении. В день Крадущейся Рыси юноши, которым исполнилось пятнадцать, а также те, кто упустил свой случай год иди два назад, получали возможность стать взрослыми мужчинами и обрести настоящее имя. На рассвете каждый из них, прихватив лук и запас стрел, отправлялся в горы, со всех сторон окружавшие селение. К вечеру они возвращались, нагруженные добычей. Старые дорийцы, опытные охотники и воины, озирая подстреленную дичь, решали, достоин ли юноша с этих пор зваться мужчиной и обрести имя, либо ему нужно еще поучиться стрелять из лука, таиться в кустах и лазить по скалам, и принять участие в испытаниях на следующий год. К чести юных дорийцев случаи, когда пятнадцатилетний охотник не проходил испытания с первого раза, были редки и считались позором.
Обычай сохранялся в племени с незапамятных времен. Не раз, правда, раздавались голоса, предлагавшие считать юношу мужчиной, лишь только он убьет в бою первого врага. Разве война менее мужское дело, чем охота? Но маленькое дорийское племя воевало почти непрерывно. Виной тому были соседи – неуемные, плодовитые и свирепые нурриши, то и дело осаждавшие с юга и востока, просачивающиеся сквозь ущелья в горах, крадущиеся вдоль русел рек. За оружие приходилось браться и женщинам, и подросткам. Бывали случаи, что первого врага, метко прицелившись из лука, удавалось переправить в мир мертвых десятилетнему мальчишке. Нет, древний, завещанный предками обычай, возникший в те благословенные времена, когда воевали гораздо реже, чем охотились, много надежнее. Тем более что день Крадущейся Рыси был праздником. А можно ли веселиться, только что потеряв в битве друзей и братьев, даже если на славу помахал мечом и заработал право называться мужчиной?
Всё добытое молодыми охотниками – туши оленей и кабанов, связки куропаток, сурков и кроликов – их сестры и матери потрошили, варили, тушили и жарили, и к сумеркам в селении разгоралось веселье с обилием вкусной еды, с плясками вокруг Большого Огня. Смех и крики молодежи не стихали до утра. Суровые мужчины и степенные старики в эту ночь не одергивали юнцов, не хмурились, но также не спали до рассвета, предаваясь воспоминаниям о днях собственной молодости, когда и охотники были удачливей, и герои отважней, и костры жарче.
С особенным удовольствием герои дня, вчерашние мальчишки, выкрикивали свои имена – только что обретенные, заслуженные. «А ну, кто догонит меня, Летящий с Небес Камень?!» «Я – Весенний Гром, я это сделаю, клянусь Рургом!» До этого их окликали коротко и несерьезно: Хик, Врой, Чиго, Мах. Родители наделяли чад временными прозвищами, похожими на собачьи клички, как только дитя начинало издавать первые звуки, бормотать нечто невнятное с пузырями на губах. Самый громкий звук приклеивался, закреплялся на долгие пятнадцать лет – пока в торжественный осенний день старики племени, посовещавшись, не объявляли юному охотнику его взрослое имя. Имя – сущность, имя – покровитель, имя – преданный друг.
Весной этого года Дью исполнилось тринадцать. По сравнению со сверстниками он был невысок, но силен и подвижен. Нередко в драках и состязаниях одолевал более старших парней. Первого оленя убил два года назад, а первого медведя завалил зимой этого года. В кровавых стычках с нурришами показал себя не раз и, по словам взрослых, не с самой плохой стороны. Сын Огдая считал, что имеет право участвовать в испытаниях Крадущейся Рыси. Но старики рассудили иначе. Взросление определяется