И вдруг блеснуло железо клинка. Заднюю лапу обожгло болью… а потом показалось, что вся ее кровь одновременно ринулась наружу из растаявших жил. Она превратилась в облачко пара, будто русалка; от нее осталась вспышка боли и ужаса.
А потом навалилась огромная тяжесть. Лютава билась и кричала, не помня себя и ничего не понимая. Сам воздух давил на нее, будто груда камней; камни были внизу, с боков, везде. Кто-то схватил ее – она чувствовала прикосновение живых человеческих рук и только поэтому понимала, что, кажется, сама еще жива, – но ничего не соображала от ужаса и боли во всем теле.
Перед глазами немного прояснилось. Над ней склонился Зимобор – такого потрясения она еще не видела в его лице. Он что-то говорил, но она не понимала ни слова – еще не вспомнила человеческую речь.
Вдруг Зимобор оставил ее и обернулся. Она посмотрела в ту же сторону, мимо его плеча.
И увидела в двери Лютомера. Ему пришла пора самому вступить в бой. От него исходили волны силы, и Лютава вдруг перестала кричать. Эта сила плеснула на нее, как вода, и почти привела в порядок: утихла боль, перестала кружиться голова, исчезли мелькающие перед глазами пятна. Лютомер вызвал Велеса: прикоснулся к его силе, сам оставаясь в Яви, и теперь у него был неистощимый источник мощи.
Это почувствовали все, и Зимобор тоже: на его лице появилось растерянное выражение, он поднял руку с мечом, протягивая другую к горящей ветке. Но двигался он так медленно, словно вокруг него была вода. Лютава вдруг осознала, что сама дышит очень-очень медленно. Пожелай она пошевелиться, на малейшее движение ушло бы очень много времени. Быстроту сохранял только Лютомер.
И вдруг на Лютаву повеяло запахом травы молодильника. Он был таким свежим и мощным, будто сейчас конец весны, а она лежит на лесной земле среди бесчисленных листьев-лодочек и белых снизок цветков. Но здесь – в овине? Сейчас – зимой?
И чары рухнули с плеч Зимобора, будто ледяные оковы под ударом Перунова пламенного меча. Как проснувшись, смолянский князь решительно бросился навстречу Лютомеру, ловко подставляя обгорелую толстую ветку под удар меча. Своим мечом во второй руке он одновременно сам нанес удар; железо глухо ударилось о щит Лютомера.
Даже среди всего, что ей уже довелось повидать, Лютава не находила ничего подобного. Лежа на земле и медленно дыша, она смотрела, как два человека бьются в почти темном овине – ее брат и… его соперник. Оба двигались одинаково быстро и тем резко отличались от всех прочих – Лютавы, Хвалиса, пленников, смолянского отрока, застывшего с открытым ртом и выпученными глазами. Те двое находились на грани Нави, отделенные от прочих людей присутствием силы. Едва доступные глазу, но почти недоступные пониманию.