С утра действительно пришлось тяжело.
– По кофе? – спросил Сашок.
– Угу, – угрюмо ответил я, – без молока и много.
– Баба? – ехидно спросил он.
– Если бы, – ответил я, – так, нездоровое увлечение литературой.
– Понятно, – протянул он, но тему не продолжил. Мы с Сашкой – типичные рабочие приятели. С утра кофе вместе, в полдень обед, тоже вместе или в компании еще нескольких коллег. В пятницу пиво после работы. Вообще-то, ритуал распития пива предложил наш начальник в целях сплочения коллектива, но традиция не прижилась, и упавшее знамя подобрали мы с коллегой.
Вне работы мы не общались. Читать он не любил. Так что наши разговоры сводились к small talks, сериалам, коих мой приятель смотрел немерено, и Сашкиным же похождениям: реальным и мнимым. Мне нравились его оптимизм и жизнелюбие. Сам я относился к жизни более основательно, да и большинство моих друзей можно было смело причислить к «серьезным молодым людям». Поэтому мне импонировали беззаботные люди, даже если у нас не всегда было много общего.
Несмотря на недосып, день прошел на удивление быстро. На работе продолжался очередной аврал, и за бесконечными встречами да отчетностями день пролетел незаметно. Усталость свалилась на меня, как только я покинул офис. Спускаясь в лифте, я почувствовал опустошенность: как надувной шарик, из которого весь воздух выкачали. Прямо-таки рабочий отходняк.
Домой я добирался, как обычно, на подземке и в час пик, в набитом под завязку вагоне, так что за поручни можно было не держаться. Болтаясь в переполненном вагоне, я вспомнил о прочитанной давеча книге – биографии Николая Первого. Спорная личность. Одни считают его деспотом, другие – рыцарем самодержавия. Так получилось, что про Николаево царствие большинству известно по его началу и концу. То есть по восстанию декабристов и Крымской войне. Мало кто слышал про Русско-персидскую и Русско-турецкую (очередные) войны, про спасение Турции в борьбе против Али-паши, про подавление Польского и Венгерского восстаний. Об этом в основном знают специалисты или те, кто специально интересуется.
Многим Николаева эпоха видится как период застоя между царствованием Александра Первого с его драматичной борьбой с Наполеоном, и царствованием Александра Второго – царя-освободителя, погибшего от рук террористов. Я же думал о другом: имел ли Николай свободу выбора? Были ли его решения ошибочными или это послезнание потомков, и даже императоры не имеют свободы воли и скованы обстоятельствами?
Придя домой и наскоро поужинав дежурной яичницей с бутербродом, я засел за интернет. Прочитав книгу, люблю проверить информацию из других источников. Из любопытства и объективности ради. За что мне нравится Википедия, так это за ссылки. Начав читать одну статью, я перескакивал на другую, что давало более полную картину эпохи, начиная политическими раскладами и кончая технологиями.
Про Крымскую войну и ее героев – Нахимова и Корнилова я читал, будучи еще школьником. Гораздо меньше мне было известно про николаевских генералов: Паскевича, Ермолова и Дибича. Вот и захотел восполнить пробелы. Зависнув в интернете, я заснул только после полуночи, причем быстро, как будто свет в голове выключили. Если бы я знал, как пригодится мне любая крупица информации о времени Николая I, то всю ночь глаз не сомкнул бы, запоминая все, что смогу. Но что пользы в послезнании.
Проснулся я с удивительно ясной головой и без будильника. Без будильника, потому что кто-то тряс меня за плечо. Этот кто-то оказался седовласым старичком с большими и мохнатыми бакенбардами.
– Ваше высочество, – просительно сказал он, – вставайте, у вас классы вскорости, а вы еще не умывшимся.
Сначала мне показалось, что это розыгрыш, но быстро отогнал эту мысль. Во-первых, ни у кого не было ключей от моей квартиры, да и друзья у меня серьезные – такие не разыгрывают. А во-вторых, я знал этого старичка, да и обстановка комнаты выглядела знакомой.
Глава 2
Прошел уже месяц с тех пор, как я попал в прошлое. Мне же казалось, что прошла целая жизнь. То, что я переместился в ноябрь 1812 года, в тело Николая Павловича – будущего императора Николая I, я узнал в первый же день. Разбудивший меня Андрей Осипович, мой камердинер, помог умыться и сопроводил в классную комнату, где меня уже дожидались младший брат Михаил и Андрей Карлович Шторх – наш учитель политэкономии. Идея проводить урок политэкономии 16- и 14-летним подросткам в восемь утра была явно бредовой, плюс наш с Михаилом учитель делал это сухо и педантично, читая нам по своей печатной французской книжке, ничем не разнообразя этой монотонии.
Как оказалось, мое сознание наложилось на память реципиента, что очень мне помогло. Так как я помнил события и людей из жизни настоящего Николая и только поэтому не спалился. Узнавание людей и событий, с ними связанных, приходило само собой. Как будто кто-то подсказывал из-за плеча. Но все это происходило у меня в голове совершенно безотчетно. Странно, но я почему-то поверил в то, что произошло, практически моментально, и меня охватил ужас. Не ужас стать