Книга, вошедшая в русский и мировой обиход как «Закат Европы», была слишком сложна и огромна для массового прочтения и понимания. Между тем заглавие было достаточно «вкусным» для повсеместного распространения и вхождения во всеобщий политологический обиход. Что там за закат, какая такая гибель ждет «Европу», что должно прийти ей на смену? Бог весть…
Между тем шпенглеровские пророчества были столь же подробны, как и темны и трудны для понимания. Прозревая закатные перспективы родного, любимого, понятного и величественного западного мира, немецкий патриот и прусский националист Шпенглер достаточно внятно предрекал новому тысячелетию перспективу русскую. Вполне объясним поэтому раздраженный казарменный окрик, с которым обратился к памяти «прусака-социалиста» Шпенглера польско-англосаксонский геополитик Збигнев Бжезинский. «То, что есть истинного у… Шпенглера, – воскликнул он в 1976 году, спустя сорок лет после смерти автора „Заката Европы“, – давно уже препарировано наукой и включено в наш культурный кругозор. Остальное, и особенно сценарий будущего, состоит из сплошного фантазерства, и я решительно против того, чтобы мы позволяли всякого рода фантазерству брать нас на буксир и вести по пути, которым мы не желаем идти и наверняка не должны идти».
Но как бы ни заклинал мрачного пророка негодующий русофоб, начало нового тысячелетия стало для России – как и для Запада – временем решительного выяснения отношений с окружающей действительностью.
Потому что великая и такая близкая нам цивилизация Запада больна. Потому что налицо все признаки ее старческого окостенения. Утраты ею связи с реальностью. Экономика Запада превращается в виртуальное шоу, в котором психологические срывы игроков и состояние информационного поля намного важнее, чем развитие «реального сектора» – и в результате мировое хозяйство все в большей степени становится похоже на набор фишек для глобальной игры в «монополию», грандиозные состояния закачиваются в перегретую и совершенно условную цену акций, а устойчивость развития становится заложницей хаотического произвола эмоций и настроений миллионов юзеров, принципиально лишенных возможности осознать экономические и хозяйственные последствия предпринимаемых ими действий. Похожие вещи происходят и в политико-идеологической сфере. Трагедия в том, что подмена рефлексии рефлексом ведет к нарастанию неразрешимых противоречий, взрывающих изнутри западный мир – а значит, и западоцентричную, однополярную на сегодняшний день мировую систему.
Поэтому История ставит Россию перед вызовом, с ответом на который уже нельзя задерживаться. Россия вызов приняла. Отсчет пошел. Отсчет – для России – в любом случае обратный. Многим хотелось бы, чтобы это был финальный отсчет. Скорее всего, этот отсчет – предстартовый.
Потому что, когда «фазовый переход» закончится, мир вступит в новую эпоху. В этой эпохе «русский вопрос» будет решен предельно жестко и однозначно. Либо память об имени России будет выжжена. Либо начнется новая, исполненная русским смыслом жизнь человечества.
Глава I
ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ
В учебники истории – российской и мировой -8 августа 2008 года войдет прежде всего как День Независимости России, день окончательного обретения государством по имени Российская Федерация статуса державы, с которой теперь – именно в ее независимом качестве – придется иметь дело всему миру. Потому что сегодняшние страсти вокруг последствий признания Россией независимости бывших непризнанных государств – Южной Осетии и Абхазии – отступают на второй план перед огромным значением того факта, что впервые всерьез поставлен вопрос о статусе самой большой в мире непризнанной государственности – российской.
Без лицемерия
XX век – век манипуляций, лицемерия и управляемого фанатизма. Характеристика Черчилля – «собачья драка под ковром» – применима не только к внутренней политике СССР и других тоталитарных государств середины века, но и к мировой глобально-демократической практике рубежа нового столетия. «Черного и белого не называть», «да и нет не говорить» стало незыблемой нормой геополитического этикета.
События 8 августа 2008 года вокруг Южной Осетии дали первый толчок миру без лицемерия, миру, в который возвращается возможность называть вещи своими именами.
Вся грузино-осетино-абхазская проблематика – это прежде всего история лицемерия и непризнания реальности.
Лицемерием