Хищная птица. Дмитрий Мамин-Сибиряк. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Дмитрий Мамин-Сибиряк
Издательство: Public Domain
Серия:
Жанр произведения: Рассказы
Год издания: 1897
isbn:
Скачать книгу
– Молчи! – крикнул на нее старик, посылая лошадь одним движением вожжей. – Поменьше бы ела пирогов, так в жисть не догнать бы Исайке…

      Женщина покорно замолчала. Висевшая над головой опасность совершенно сгладила всякую разницу между хозяйкой и кучером. Момент был решительный, и каждая минута могла погубить.

      Спасение появилось неожиданно, то есть неожиданно для нее, а не для него. Топот по мерзлой дороге был уже совсем близко, лошадь начинала сдавать, но именно в этот момент попалась «росстань», то есть дорога разделилась, как в сказке, на три, и, как в сказке, старик направил свою кошовку по средней, на которой путнику «не видать ни коня, ни головы». Проехав сажен двести, старик остановил лошадь.

      – Ну, Марья Митревна, за родительские молитвы ты ущитилась, – проговорил старик, слезая с облучка.

      – И то, Акинтич, душенька вон…

      Акинтич, худенький старичок с козлиной бородкой и глубоко посаженными темными глазками, снял шапку, чтобы удобнее прислушаться, пожевал губами и засмеялся.

      – Эх, Исайко, Исайко, дал маху! – точно с сожалением проговорил он, надевая шапку. – Уж он ли, пес, не знает дорог в лесу, а ударил налево – думает, мы на Колчеган махнем, к Елисею Иванычу… Хе-хе!

      Марья Митревна, охваченная страхом погони, с ужасом оглядывалась все назад, и ей было неприятно, что Акинтич смеется. Нашел тоже время… Старик перепоясался, поправил чересседельник, вытер полой шубы покрытые куржаком[1] ноздри тяжело дышавшей лошади и заворчал на нее:

      – Ишь как жир-то тебя донимает, купчиху. На восьми верстах задохлась, толстомордая. Ужо вот я тебя выучу…

      Несмотря на пятнадцатиградусный холод, лошадь вел дымилась, точно выскочила из бани. Она действительно была закормлена и едва дышала, раздувая крутые бока и мотая головой. Акинтич потрепал ее по крутой шее, еще раз оправил седелку и начал поворачивать.

      – Ты это куда, Акинтич? – воскликнула Марья Митревна.

      – А домой… – спокойно ответил старик. – Пусть теперь левизор нас по всем дорогам ищет, а мы домой потихоньку поедем. Как раз к самому чаю выворотимся… Савва Ермилыч, поди, заждался.

      Старик опять засмеялся и прибавил:

      – Недаром, видно, сказано, что у погони сто дорог, а у вора одна дорога… Хе-хе…

      – Перестань молоть, – хозяйским тоном обрезала его Марья Митревна. – Ох, только бы господь пронес… Кажется, уж ничего бы не пожалела…

      «Как же, не пожалеешь… Разговаривай! – думал Акинтич, взмащиваясь на облучок. – Тонул – топор сулил, вытащили – топорища жаль».

      Теперь опасность миновала, и старик нарочно ехал тише, чтобы позлить хозяйку. Домой-то приедет гроза грозой, а теперь – вся в его руках. Вот уж обрадует Савву Ермилыча, как воротится живехонька…

      Дорога шла ельничком. Деревья были точно обложены ватой, – зима была снежная, какой старики не запомнили. Начинало уже смеркаться. На случай встречи с кем – совсем хорошо. Разве лошадь только признает… Потом мягкими хлопьями повалил снег – еще того лучше.

      Марья Митревна приободрилась и даже ткнула Акинтича кулаком в спину.

      – Ты это што дремлешь-то, разиня?!

      Акинтич сразу почувствовал себя старым верным рабом и точно сделался меньше. А как он давеча-то зыкнул на нее, на Марью Митревну. Ох, што только и будет!..

      Когда кошовка подъезжала к Октайскому заводу, было уже совсем темно. Издали дома рисовались совсем неясно, и только яркими всполохами светилась фабрика.

      – Слава тебе, истинному Христу! – вслух молилась Марья Митревна, когда кошовка быстро полетела по широкой заводской улице.

      В избах уже зажигались огни. Навстречу попалась управительская пара, но кучер, видимо, не узнал Акинтича, который, на случай, отвернулся. Переехали плотину, которой перехвачена была река Октай, поднялись немного в гору, где стояли дома заводских служащих, и повернули направо. Лошадь сама повернула к большому полукаменному двухэтажному дому и остановилась у деревянных ворот, выкрашенных в серую краску. Акинтич соскочил горошком, постучался у калитки и крикнул:

      – Эй ты, старый глухарь, шевелись!..

      Послышались торопливые шаги, сопровождаемые старческим кряхтеньем, грянул железный запор, ворота распахнулись, открывая широкий двор, обставленный со всех сторон службами и домовыми пристройками. Огонь был только в кухне, да наверху, в кабинете. С улицы в дом хода не было, и он походил на крепость.

      – Ну, слава Христу… – как-то вся охнула Марья Митревна, вылезая из кошовки с большим трудом.

      Она огляделась кругом и только потом достала из кошовки зарытый в сене кожаный мешок и с трудом дотащила его к заднему кухонному крыльцу. Акинтич проводил ее глазами до дверей и сердито отплюнулся.

      «Эх, надо бы ее было поучить! – думал он, укоризненно качая головой. – Кабы левизор-то накрыл даве, так и по судам бы натаскалась и в остроге бы насиделась. Жадна больно…»

      Марья Митревна прошла в кухню, где ее уже ждала стряпка с заспанным лицом. Она


<p>1</p>

Куржак – иней, изморозь.