С семьей Паша жил на даче где-то под Рузой, а в Известиях снимал комнату для себя одного и приезжал сюда часто. Тамара понимала, что он делает это не ради отдыха от домашних, во всяком случае, не только ради этого, но по той же необъяснимой причине, по которой живет здесь она и которая понятна только своим.
Но сейчас в его голосе Тамаре послышалось что-то вроде горечи. И что она означает? Что и Пашу, как большинство мужчин, охватила иллюзия, будто жизнь на шестом десятке должна бы явить ему нечто совершенно новое? Да нет, вряд ли он думает, что жизнь его должница, не такой он человек. Во всяком случае, раньше таким не был. Но ведь люди меняются, иногда разительно, ей ли не знать.
– У тебя ничего не случилось? – осторожно спросила Тамара.
– Ничего.
«И у меня ничего», – подумала она.
Ей сделалось не по себе от этой мысли и потому понятно стало, что чувствует Паша.
– Расскажи что-нибудь, – попросила Тамара. – Что-нибудь интересное.
Недавно она шла ночью через парк, причина была прозаическая – туалеты в Известиях представляли собой деревянные домики в кустах, – и возле седьмой дачи, где сидела на поляне до утра известинская молодежь, услышала: «А расскажите что-нибудь интересное!»
Девичий голос, произнесший это в темноте, был таким звонким, что Тамара и тогда, и сейчас улыбнулась. Сейчас – тому, что повторяет слова какой-то семнадцатилетней девочки.
Паша ее просьбе не удивился.
– Интересное?.. – переспросил он. – Ты в Лондоне в Национальной галерее была?
Тамару тоже не удивил его неожиданный вопрос.
– Конечно, – кивнула она.
– Тогда, значит, и сама знаешь…
Кажется, он расстроился от того, что лишился возможности рассказать ей интересное, о котором она просила.
– Мало ли где я была, – сказала Тамара. – Вдруг не заметила, что ты заметил. Расскажи!
– Мозаику в вестибюле помнишь?
– Нет… А что за мозаика?
– Называется «Современные добродетели». Как думаешь, что на ней изображено?
– Понятия не имею! – Тамара засмеялась. – Даже представить не могу, что в современном мире считается добродетелью. Ну скажи, скажи!
– Юмор. Любопытство. – Паша загибал пальцы, и Тамара следила за ним с самой себе непонятной завороженностью. – Наслаждение. Непредвзятость. Безрассудство. Изумление. Сострадание. И праздность.
– Ничего себе! – Тамара даже головой покрутила, чтобы как-нибудь утрясся и упорядочился в ней этот феерический перечень. Она обнаруживала в себе сейчас только одно из названных качеств – изумление. – Понятно – сострадание. Или непредвзятость. Но безрассудство, праздность… Что в них добродетельного?
– Не знаю, – улыбнулся Паша. – Ты просила интересное – я рассказал. Мне это действительно показалось интересным. Во всяком случае, достойным размышления.
– Да, размышлять и размышлять, – согласилась