У него опять бессонница. Снаружи домика доносился какой-то шум: хруст веток и грохот камней, которые никак нельзя было приписать животным или ветру. Особенно громкими звуки казались в темноте безлунной ночи. Он также слышал загадочный вой откуда-то сверху – странный низкий звук, не похожий на звуки, издаваемые человеком или зверем. Именно этот вой больше всего действовал ему на нервы.
Робким человеком его не назовешь. Грей охотился на медведя в Колорадо, не прибегая к услугам проводника. В одиночку рыбачил на весельной лодке в шторм у побережья Орегона. Он полжизни прожил среди дикой природы, от которой его защищали лишь чепрак и нож. Но звуки, которые издавало это существо или демон – что бы там ни жило наверху, – вызвали у него желание собрать вещи и поспешить назад, к цивилизации.
Демон?
Он был несуеверным. Хотя и не настолько ограниченным, чтобы отвергать возможность существования в этом мире вещей, которых он, Зейн Грей, не понимает. Ведь в Библии упоминалось о демонах. А кто он такой, чтобы спорить со Священным Писанием?
Грей замер у окна, опираясь руками о подоконник, чтобы разгрузить спину. На лугу одна из лошадей заржала и игриво поскакала к изгороди.
В городе говорили, что даже индейцы старались держаться подальше от вершины гребня, хотя обычно предпочитали селиться на плато, защищаясь от вражеских набегов, – геологические формации представляли собой нечто вроде естественной крепости. Отмахиваться от этого не следовало. Грей не любил краснокожих, но признавал, что они знают местность, знают, как, где и почему строить свои деревни, умеют выживать в этой суровой стране.
Он выпрямился и застонал от боли – в пояснице что-то щелкнуло. Выходить наружу почему-то не хотелось, хотя солнце уже встало и тьма рассеялась. Но Зейн тут же запретил себе бояться – он же не какая-нибудь экзальтированная старуха! Потирая ноющую шею, мужчина пошел в кабинку туалета рядом с домом, потом принес воды из колодца и поставил чайник на плиту. Угли еще тлели, и Грей положил сверху еще одно полено и связку растопки, затем с помощью мехов раздул огонь.
День здесь, в домике, всегда начинался с яичницы с ломтем бекона и кофе. После завтрака Зейн снова вышел наружу и исследовал землю вокруг дома в поисках человеческих следов, отпечатков копыт или отметин от когтей. Сделав три круга, он, как и раньше, не нашел никаких признаков того, что тут кто-то был – кроме него.
Жаркое солнце Аризоны уже припекало голову, и на лбу, у самой кромки волос, собрались капельки пота. День будет знойным – летом других здесь не бывает, – и Грей пошел на луг, чтобы выпустить лошадей на пастбище, прежде чем станет жарко. Он спускался по узкой, заросшей сорняками тропинке, и под ногами у него хрустели мертвые жуки, сухие сосновые иглы и известняковая крошка. Многие в городе отговаривали его от покупки этого участка, но Грей всегда полагался только на себя, и в таких делах, как покупка недвижимости, не собирался прислушиваться к мнению местных мужланов.
Он открыл ворота пастбища и направился к амбару, где хранил овес и ячмень. Ночные кошмары уже начали отступать – так бывало каждое утро. Дневной свет как будто рассеивал мучительный страх, и ночные мысли теперь казались нелепыми и смешными. Но остатки тревоги не исчезали. Прошлая ночь была самой тяжелой из всех, и избавиться от мысли, что в этой части Тонто обитает что-то злое и сверхъестественное, оказалось не так-то легко.
Лошади подошли к нему, выпрашивая угощение, и он ласково похлопал их по бокам – сначала Вирджила, потом Тенни, – направил их в сторону лизунца и отпустил. «Голодными не останетесь, – усмехнулся Грей. – Не волнуйтесь». Потом пошел через пастбище, следя за тем, чтобы ненароком не наступить на змею.
В амбаре он увидел жеребенка.
Ему там неоткуда было взяться. Лошадей у Грея было всего две – жеребцы. Больше никто на его земле не жил – ни люди, ни домашние животные.
Но вовсе не это заставило его замереть на месте. И вызвало почти непреодолимое желание убежать.
Морда животного. Раздувшиеся, окровавленные ноздри, безумные выпученные глаза, всклокоченная грива, широко раскрытый рот с оскаленными зубами, словно растянутый в злобной ухмылке.
Лошади не умеют улыбаться, и это чисто человеческое выражение на морде бессловесного существа казалось не только неуместным, но и в высшей степени неестественным.
Его реакция была инстинктивной. Не задумываясь ни на секунду, Зейн сорвал заряженное ружье с крюка в стене и выстрелил жеребенку в голову. Животное упало. Но даже в смерти оно не утратило своей странной дикости; все в мертвом жеребенке выглядело ненормальным.
И Грея не покидало ощущение, что… в амбаре еще кто-то есть. Он не мог ни описать, ни объяснить это чувство, но оно никуда не исчезало.
Не выпуская из рук ружья, Зейн выскочил из амбара – на яркий и безопасный солнечный свет. Ему хотелось уйти как можно дальше от мрачного дощатого строения с мертвым безумным жеребенком.
Возможно,