Вместо предисловия
Мой давнишний друг, из донских казаков, родной племянник Михаила Александровича Шолохова, уж веки-вечные проживающий в небольшом дальневосточном поселке на мысе Лазарева, где с одной стороны Татарский пролив с гуляющими по нему амурскими волнами, а с другой, сам батюшка Тихий океан, вдруг прислал мне в Москву рассерженное письмо. Он вообще-то не любитель писать, ну, так, раз в пять лет я получаю от него весточку, то поздравительную телеграмму, то открытку. А тут – письмо! На четырех тетрадных листках и мелким почерком, «Куда вы там смотрите, врачи, психотерапевты, психиатры, философы материалистические диалектики и диалектические материалисты!», – обращается он в моем лице к моим, как видно, коллегам из Всероссийского общества невропатологов и психиатров и Философского общества СССР. Да, именно так он начал.
«Что ждать от нас, глубинки, когда столица с завихрениями от инопланетян и барабашек, типа Чумака и Кашпировского…» И все письмо только об этом, «нахальном, примитивном, агрессивном шарлатанстве», овладевшем средствами массовой информации, «обалдеваешь, когда видишь эти китайские тени в мертвом свете телеэкрана, вычурно принимающие позы то Христа, то фюрера…» Анатолий Журавлев (так имя моего друга) сам врач, хирург. Во всех районах, прилегающих к Николаевску-на-Амуре, имя его хорошо известно, не одному человеку жизнь спас, а здоровье вернул за долгие годы своей медицинской практики, тысячам. Личность он, разносторонних дарований: и дом его, своеобразный краеведческий музей, и кабинет его в этом доме, кино-фотолаборатория, оснащенная великолепной аппаратурой (он лауреат многих конкурсов любительских кинофильмов). «Покажи мое письмо кому следует, – настаивает мой друг, – не за себя прошу, за нас всех!
Прекращайте этот балаган, это средневековое всесоюзное радение… Стыдно! Кости шаманов амурских гремят от стыдобухи в своих песчаных могилах, и их ремесло порочится, не только наше с тобой, эскулапово!»
В 1963 году я, тогда ещё начинающий психиатр-психотерапевт, поступил учиться на кафедру психотерапии Центрального Ордена Ленина института усовершенствования врачей (ЦОЛИУв) в качестве клинического ординатора и одновременно в заочную аспирантуру на кафедре диалектического материализма философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Вот по совету выдающегося советского психотерапевта Владимира Евгеньевича Рожнова (тогда и ныне заведующего кафедрой психотерапии ЦОЛИУв-а) я и начал тогда собирать «архив Григория Распутина». Завел на него, значит, «дело».
Письмо А. Журавлева явилось для меня толчком для принятия решения – «пора!»
Пора написать акафист Григорию Распутину. Великому, непревзойденному нетрадиционному… духовнику.
Г. Е. Распутин
(Все фотографии, представленные в книге, кроме фотографий А. В. Колчака, из архива княгини Марии Алексеевны Ухтомской-Новых (Новокрещенивой)).
1. Разговор, подслушанный филёром Борисом Яковлевым, летом 1903 года за дверью спальни Константина Петровича Победоносцева, обер-прокурора Синода
Еще твердый, но уже с явными старческими нотами голос Константина Петровича: «Александру я понимаю. Царина женщина правильная, России нужен наследник престола. От четырех девчонок впадешь в отчаяние. Она постоянно чувствует себя беременной мальчиком. „Алексей, сыночик!“, – не сходит с её уст. Ах-мы… И что только не перепробовали… лейб-акушер придворный хмурится, зачем везли в Париж к этому колбаснику Низьяру Вашолю, зачем его здесь, в Петербурге одаривали и деньгами и чинами, только позор на всю Европу, мнимая беременность Александры Федоровны. Шенк этот, из Вены магнетизёр, ну чем он лучше Оськи Фельдмана, Опять же деньги, опять же слухи…»
Приятный, совсем юный голос супруги Победоносцева: «Замысел, может быть и хорош. Да, императрица внушаема и хистерична. Но каков должен быть этот спектакль в саратовских луговинах? Сколько людей должно участвовать?! Если бы жив был Дмитрий Сергеевич…»
«Да, нынешний министр внутренних дел не масштаба Сипягина…»
«Да и Николай II не твой Александр-император».
(Обер-прокурор Синода был человек талантливый в своей области, имел научные труды, которые высоко ценили в Европе, но самое главное, Константин Петрович имел безграничное влияние на Александра III и собственно определял его политику последних 3 лет, сейчас он был готов на любую авантюру, чтобы восстановить свое, заметно пошатнувшееся положение при дворе Николая II.)
«Одними филерами здесь не обойтись, от Петергофа до Арзамаса дорога длинная, а ведь вся должна быть заполнена… ха-ха… жаждущими исцелиться, придется вывозить из богаделен…»
«Ловко придумано, чья идея?»
«А кто знает? Не впервой вывозить сирых и убогих, привезешь, поставишь или посадишь на землю, и ждет горемычный, пока не заберут обратно и позу-то в какой оставишь, не меняет, все бубнит – „чудо!“, „чудо!“ или – „подайте Христа ради!“. Для Саратовского чуда нужно побольше калек безруких-безногих