«Тайная торговля целебной грязью «Комед», пятьсот рублей баночка, процветала в санатории «Пнёво-на-Нерехте», – отметил в своей писательской записной книжке писатель Гдов. Он, кстати, как и его коллега Михаил Булгаков, любил употреблять это слово не в мужском, а в женском, более, по его мнению, созвучном гуманизму, варианте. Са-на-то-рия.
В санатории «Пнёво-на-Нерехте» между тем царило украшательство. На полянке, что перед столовой, всегда имелась небольшая такая сцена, а сейчас её уж украсили по случаю осеннего праздника красным кумачом, на котором было написано:
«ОТДЫХАЮЩИЕ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ».
И другой имелся лозунг, слева от сцены:
«ТРУДЯЩИМСЯ «ПНЁВО-НА-НЕРЕХТЕ» – СЛАВА!»
А лозунг справа гласил:
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ 7 НОЯБРЯ ЛЮБОГО ГОДА».
Имелась на сцене и самодельная трибуна, тоже обтянутая кумачом.
И к берёзе был аккуратно прибит вырезанный из фанеры громадный «серп-молот» всё того же популярного здесь цвета.
Полянка постепенно наполнялась народом.
Интеллигентный дедушка в очках, с козлиной бородкой – вылитый всесоюзный староста Калинин (см. Википедию) – простёр руку, считай, прямо как Ленин, но в отличие от него прочитал следующие стихи:
Сам я был батрак в колхозе,
Долго пас овец,
Юность встретил на морозе,
Думал, мне конец.
Но Россия воссияла
Заново теперь.
Этим самым показала
Каждому пример.
Вряд ли этот поэт был когда-либо колхозником, не поверил Гдов. И отметил, что все эти старички и старушки, держащие в руках разно-цветные шарики и маленькие флажочки, скорей всего, моложе его самого, родившегося сразу же после Второй мировой войны с европейскими нацистами, фашистами и японскими империалистами.
Sic transit Gloria mundi![2]
Девушка из администрации, которых нынче зовут не затейниками, а почему-то аниматорами, тоже заступила за трибуну и тоже зачитала что-то позитивное.
Сегодня день народа,
Сегодня мы живём.
И дружными шагами
На шашлыки пойдём.
Глядя на неё, Гдов окончательно утвердился в мысли, что народное выражение «жопа шире колеса» вовсе не является метафорой, грубостью или гиперболой, а представляет собой ярчайший образец фантастического российского натурализма, который даст сто очков форы любым писательским бредням и любым выдумкам.
– Это я к тому, дорогие товарищи отдыхающие, что обед у нас сегодня будет особенный, праздничный – с шашлыками, красной икрой, желающие могут и по рюмочке выпить, – лукаво улыбаясь, объяснила фантастическая девушка смысл этих своих строк.
«Интересно, почему-то в этих плакатах и стихах ничего не говорится о коммунизме и нигде нет портретов Ленина в кепке, который утверждает, что мы идём правильной дорогой, – отметил Гдов. – Неужели прежняя идеология действительно канула, коммунизм действительно остался в прошлом, и мы сейчас присутствуем при становлении какого-то нового общественного строя, законам которого подчиняются даже старички, вдруг в одночасье ставшие безыдейными и лишь смутно воркующие нечто о прошлых прелестях молодой социалистической жизни, как голуби под крышей? Быстро время бежит, но куда?»
Пятьдесят лет назад, осенью 1964 года, он на пару с сокурсником по Московскому геолого-разведочному институту им. С. Орджоникидзе Лёшей Колотовым снимал койку в подмосковном Расторгуеве у одной старушки, которая жила в вынужденном одиночестве, потому что её дочку посадили за обвес и обсчёт покупателей продовольственных товаров. Зятя у старушки, естественно, не было – то ли тоже сидел, то ли и не существовал никогда. Зато у неё был внучек. Гдов не специалист, и он вряд ли мог бы точно назвать ту душевную болезнь, которой страдал сын незадачливой продавщицы. Мальчик добрый, ласковый, с вечной своей улыбкой до ушей, он беспокойства, собственно, вообще никому не приносил, если не считать того, что постоянно вертелся в их комнате, пускал слюни и сопли на их книжки и тетради, а если ему что-нибудь говорили, то он в ответ лишь внятно реагировал загадочным словосочетанием «Пау-па-у».
Именно тогда Гдов узнал про знаменитый для Москвы день 16 октября 1941 года, когда фашисты оказались уже на самых подступах к столице и в городе началась знаменитая паника, за описание которой в самиздате можно было спокойно схлопотать статью 190 – прим. УК РСФСР («Заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй»).
16 октября 1941 года. Когда… когда весь день не ходило метро единственный раз за его историю и десятки тысяч москвичей пытались вырваться из города, на Лубянке жгли архивы, шпана грабила магазины, разномастные начальники драпали впереди всех, тут же, как чёрт из коробки, возникла какая-то