Его главной особенностью можно считать интегра тивно-межцивилизационный характер данного центра, ставшего центром приобщения к эллинистической цивилизации и Кавказа, и готов, и славян и отработку форм сосуществования разных народов: первый опыт создания «общества разнообразия». Те или иные версии связи Крыма с русской государственностью видят ее и в самом Боспорском царстве, и в Черняховской культуре II–IV веков н. э., и в походах в Крым русских войск в дорюриков период. В любом случае русское княжение существует здесь уже и по неоспариваемым источникам как минимум с Х века и разрушается, в конечном счете, как и многие русские княжества, с нашествием татаро-монголов.
С этого момента в тех или иных формах ведется борьба за воссоединение Крыма с русскими государствами, которая завершается в 1783 году. То есть Крым – это последняя русская территория, отвоеванная Россией у наследников Золотой Орды.
Можно выделить в этом отношении три этапа:
• период ослабления Руси и ее малой активности на крымском направлении – XII–XV века,
• период объединенной Руси и соперничества России и Крыма за суверенитет над Казанским царством – XVI–XVII века;
• непосредственная борьба России за освобождение Крыма XVII–XVIII века.
На всех этих этапах Крым оказывается не только моментом воссоединения территории России – но и моментом конкуренции с мировыми центрами силы. Татаро-монголам удается относительно легко завоевать Крым и потому, что за несколько лет до их нашествия русско-половецкое войско оказалось разгромлено в ходе турецкой агрессии.
Как только речь заходила о Крыме – против России возникал единый фронт и из ее врагов, и из ее союзников.
Поражение в Крымской войне 1854–1856 гг. было вызвано и тем, что Россию предали ее союзники, всем ей обязанные на тот момент: Пруссия и Австрия. А в войне объединились враждовавшие между собой Франция и Англия.
Отсюда вопрос Крыма – это и вопрос геополитических позиций России – контроль над Черным морем и над выходом в Средиземное, и вопрос безопасности – Крымское ханство сотни лет совершало набеги на русские земли и сковывало возможности выхода на побережье Черного моря, и вопрос цивилизационной самоидентификации – через него осуществляется связь с древней историей Европы.
При этом в борьбе за Крым часто определяющую роль играл вопрос воли: в правление Софьи России не удалось вернуть Крым во многом из-за личных качеств командовавшего обоими походами фактического правителя России князя Голицына.
Личные качества правителей России не позволили сохранить Крым после его освобождения в 1730-е годы.
В Крымскую кампанию к поражению во многом привела самонадеянность и медлительность и командовавшего армией Меньшикова, и тогдашнего царского двора.
Да и решение сдать Севастополь с военной точки зрения было недетерминировано. Армия могла сражаться – высшее командование утратило волю.
Волевой фактор оказался определяющим и в воссоединении Крыма с Россией в 2014 году.
Крым, подобно статуям Микеланджело и картинам Рафаэля, – сам по себе является богатством и сокровищем.
И цивилизационным, и природным. Крым всегда был особым межцивилизационно-интеграционным пространством.
Это один из древнейших в мире очагов государственности и цивилизации: его государственность древнее государственности практически всех стран Европы, за исключением Рима и Греции.
С русской историей он связан как минимум с VIII века нашей эры, когда там, в Суроже, по легендам, впервые крестился русский князь Бравлин – за двести лет до крещения в Херсонесе Владимира.
Крым – это символ. Символ многовековой борьбы за его освобождение и воссоединение с Россией. Один из символов тысячелетней Российской государственности – и повторявшихся в веках военных подвигов России.
То есть Крым – это особый историко-культурный памятник. Здесь все представляет достояние культуры и историческую ценность.
Мы не знаем, можно ли утверждать, что воссоединение Крыма в полной мере означает крушение претензии западных конкурентов России на однополюсное строение мировой политики.
Мы можем лишь утверждать, что на сегодня США этого явно опасаются – и такую возможность видят.
Мы не знаем, каким окажется тот мир, который может утвердиться в результате нарушения «табу» 1991 года, и будет он лучше или хуже.
Мы только утверждаем, что «конечность» и долговременность установленного четверть века назад порядка – оказалась иллюзией.
Мы даже не знаем всех последствий, к которым может привести начинающийся процесс переформатирования мировой политики. Мы только утверждаем: если есть желание не допустить его фатального развития – оппонентам России необходимо принимать форматы отношений, которые подтвердят признанное взаимоприемлемым: нерушимость границ и зон влияния и ответственности, образовавшихся после Второй мировой войны.
«Конечно,