Трудовое утро следователя Геннадия Генриховича втиснулось в покой деревенского бытия. Полной грудью он впитывал животворящий коктейль запахов прошлогодней листвы, мокрого сена и ещё чего-то тонкого, дымного. Ароматы деревни возвращали в детство, будоражили сознание, отвлекая от будничной суеты.
«Какая свежесть!» – вслух произнёс он и вздрогнул от звука своих слов, сказанных в звенящую тишину безлюдного утра. Оглядевшись, позволил себе еще одно маленькое удовольствие и поджёг кончик сигареты. Курил он крепчайший табак, от которого в желудке становилось терпко, от того приятно вдвойне. Только вот курица почему-то сбила романтический настрой…
Через несколько минут он стоял у деревянного дома за номером пять. Разбуженная стуком в дверь старушка, босая и в длинном простом платье, отворила засовы и впустила незваного гостя.
– А Игорь еще спит, – растерянно ответила она и, разволновавшись, позвала внука.
– Кто там? – в дверном проёме показалась давно не стриженая голова. На заспанном лице молодого человека было скорее удивление, чем беспокойство.
– Ваша знакомая Светлана Воронина, – капитан сделал паузу, а Игорь в этот момент как будто напрягся, – вчера ночью свела счёты с жизнью, как говорится. Вы – последний, кто видел её живой.
– Что вы сказали?… Это, это какая-то нелепость, – губы его задрожали.
– Собирайтесь, молодой человек. Мы как раз и поговорим с вами о нелепостях нашей жизни.
Старушка охнула, прикрыв рот костлявой натруженной ладонью, но сказать ничего не посмела.
…Впоследствии Игорь рассказал, что был у Светланы где-то до часу ночи. Они слушали музыку, пили чай. Ничего беды не предвещало. Девушка была, как обычно, спокойной и разговорчивой. Да, они дружили с первого курса. Интима между ними не было. Отвечая на вопросы, парень то и дело замолкал. На глаза его наворачивались слезы, он словно уходил в себя, начинал снова невпопад. Крупные губы были обветрены и в уголке даже искусаны до крови. Создавалось впечатление, что переживает он искренне.
– Всё, что вы рассказали, конечно, похоже на правду, – сказал следователь. И задал вопрос, немедленно зависший в воздухе: «А КАК ЖЕ ВАШ ГАЛСТУК ОКАЗАЛСЯ НА ШЕЕ ДЕВУШКИ?».
По университету стали расползаться самые нелепые, шокирующие слухи. События прошлой ночи обсуждались всеми: от уборщиц до профессоров.
…Комендант общежития Лиля Леонидовна и так с трудом переносила ночные дежурства. А теперь… она пила корвалол, и ядрёная концентрация его запаха расползалась по коридорам студенческой многоэтажки…
– У неё было такое странное, белое лицо, – рассказывала пожилая женщина, смахивая прилипшую жёлтую прядь крашеных волос. – Я было подумала, что ей нездоровится… И спокойная… Она была такая спокойная…
Сутками ранее, около трёх ночи Светлана Воронина, студентка, проживающая в этом общежитии, покинув свою комнату, прошла по коридору и вышла на балкон.
– И что ей, думаю, нужно там в такое время? Не сидится им по комнатам. Так ведь они все курят теперь! Взрослые стали! – женщина внезапно замолкла, и увеличенная в очках слеза сползла, затерявшись в морщинках.
…Ужас потряс коменданта, когда она, одержимая благими целями, вышла из «дежурной» и оборотила взгляд к балкону. Она увидела девушку, стоящую на его железных ржавых перилах. Та будто замерла в какой-то странной неестественной позе. Её ночная рубашка, такая детская, хлопковая, нежно прикрывающая девичье тело, развевалась на холодном ветру. Девушка крепко зажмурилась, медленно подняла руки и… спрыгнула… С 9 этажа.
…Задержав подозреваемого, Геннадий Генрихович не испытывал удовлетворения. На убийцу парень не походил. А эта улика… Галстук действительно принадлежал студенту, юноша даже не пытался это отрицать.
Открыв окно, следователь вынул непростую, в вензелях, зажигалку, покрутил в руке. После щелчка взвился синеватый дымок. Интересно, почему все курильщики, зачастую проводящие свою жизнь взаперти, каждый раз, открывая окно или выходя на балкон, делая, возможно, свой первый глоток свежего воздуха в день, незамедлительно достают сигарету? Будто боятся, что свежесть нарушит планы, прогонит уже хорошо продуманную мысль или заставит организм работать в новом ритме, не подходящем для нынешнего положения.
За двадцать лет службы следователю приходилось видеть всякое, и, казалось бы, уже ничего не удивляло. Нынешняя молодёжь другая, более дерзкие они что ли. Но таким образом выражать свой протест или безысходность решится лишь совсем отчаявшаяся душа. К девчонке, однако, это определение не подходило.
Версия о самоубийстве довольно хлипкая. Результаты экспертизы однозначны – в крови погибшей ни алкоголя, ни наркотиков. Записок никаких не нашли. Парень однако пусть посидит, до выяснения обстоятельств…
Работа теперь предстояла большая. Надо опросить